Фестиваль «Другой театр из Франции», который вот уже в пятый раз проводит Театр наций совместно с Французским институтом в России, показал публике два необычных спектакля о женской доле, которые с интересом Летнее театральное меню обычно отличается от зимнего легкомысленной необязательностью. Уже позади все громкие премьеры, все скандальные акции, все тяжеловесные духоподъемные «нетленки». Наступила пора фестивальных десертов. Обычно их в изобилии поставляет нам Чеховский фестиваль, но в этом году он отдыхает. Так что проводящийся по нечетным годам «Другой театр из Франции» для театральных гурманов оказался очень кстати. На сцене Театра наций представлены постановки в жанре уже полюбившегося москвичам «нового цирка», или физического театра, где актеры обходятся без слов, общаясь с публикой с помощью пластики, жестов и остроумной игры с предметами. (Кстати, каждый раз этот фестиваль преподносит урок, который наш театр никак не хочет усвоить: все эти небольшие компании получают государственную помощь, используют гранты и участвуют в программах поддержки, а у нас подобных трупп, образующих во Франции интереснейшую субкультуру, почти нет — они не способны выжить в условиях рынка, торгующего медийными лицами.) В спектакле “GO!” главным выразительным средством становится бумажный скотч. С его помощью актриса рисует на сцене свои воспоминания — силуэты ушедших людей; печку с горящими письмами; дверь, через которую невозможно выйти. Сгорбленную старушку, которая бродит по квартире, натыкаясь на осколки своей прежней жизни, играет молодая женщина — уроженка Омска Полина Борисова. Отучившись на факультете театра кукол в СПбГАТИ, она решила продолжить образование во Франции, где кукольный театр выходит далеко за пределы детских утренников и является искусством эстетским и даже авангардным — вспомнить того же неистового фантазера Филиппа Жанти. В спектакле “GO!”, сделанном Полиной Борисовой в театре Odradek, вообще никаких кукол нет, но сама актриса тут превращается в живую марионетку с маской древней старухи, мелкой семенящей походкой и эксцентричными манерами. Она и забавляется с электровыключателем, меняя мощность света; и заводит поломанные пластинки, сама изображая патефон; и наряжается какой-то чудо-птицей в когтистых тапках — и давай танцевать. Но все же в спектакле омской кукольницы сквозит чисто русская тоска и ностальгия. И когда Полина любовно перебирает старые открытки вперемешку с конфетными обертками, и когда распахивает воображаемое окно, за которым слышны крики детворы, и особенно когда она кормит и гладит несуществующую кошку, наш зритель чувствует себя в знакомом и привычном поле «переживательного» театра. А вот спектакль «Похвала бороде» компании Bal предлагает совсем другой способ восприятия. Моноспектакль бывшей циркачки Жанны Мордож — это каскад забавных и экстравагантных трюков. Артистка то собирает ногами ракушки, ловко бросая их в стоящий на ее голове таз. То развлекает публику чревовещанием, разговаривая с черепушками барана и барсука, на досуге поющими Шуберта. А то в качестве педагогического приема топит провинившихся питомцев в бассейне. К тому же подбородок дамы украшает мужская бородка, которой она не стесняется, а как будто даже гордится. Да еще спрашивает женщин в зале: «А где же ваши бороды? Где вы их прячете? Внутри? И вам не колко?» Имеет ли она в виду наше загнанное вглубь естество или, наоборот, намекает на маскулинность современных женщин, взваливших на себя мужские обязанности, каждый решает сам. Свое цирковое представление, восходящее к ярмарочным балаганам, где в старину действительно показывали бородатых женщин и прочие диковинки, Жанна Мордож вместе с режиссером Пьером Менье превращают в современную провокативную акцию. Актриса бросает вызов стандартам женственности, навязанным нам глянцевыми журналами, стандартам поведения и в конце концов главным мировоззренческим стандартам. В финале спектакля она руками роет себе могилу и с энтузиазмом закапывается в чернозем, утверждая, что смерть и разложение — высшее наслаждение, доступное человеку, который может наконец сказать «адье» своей хлопотливой нервной системе. Мрачная поэзия абсурда и одновременно гимн телесности; высмеивание смерти (чего стоит рассказ про барсука, лопнувшего от переедания улиток) и умение радоваться жизни в самых необычных ее проявлениях; свобода от условностей и смелость быть собою — все это подспудно демонстрирует вроде бы невинный и развлекательный цирк Жанны Мордож.