В этом выборе значимо все: и то, что Карл Орф знаменит прежде всего своей сценической кантатой Carmina Burana, написанной в 1937 году и исполненной в фашистской Германии; и то, что никто другой, как Всеволод Мейерхольд, придумал в конце
Одним словом, нельзя было, кажется, придумать более точного завершения всего фестиваля, который начался спектаклем театра „Общество Рафаэля” и режиссера Ромео Кастеллуччи Tragedia Endogonidia, а к финалу показал
„Мистерион” только усилил эту главную эмоцию. Художник Николай Симонов обнажил изначальную структуру зала им. Чайковского, ее связь с древнегреческим театром. Огромный оркестр под руководством Теодора Курентзиса (в него вошли хор и оркестр фестиваля „Территория”, ансамбль ударных инструментов Марка Пекарского и „Мастера хорового пения” Льва Конторовича и Людмилы Ермаковой) расположился в „орхестре”, в круге, отделяющем сцену от амфитеатра. Сама же „сцена”, выдвинутая сильно вперед, была образована огромным светящимся супрематическим крестом, вписанным в овал. Когда же на его фоне воротами ада всплыл пылающий красный треугольник, пространство окончательно оформилось как посвящение первому русскому авангарду — Казимиру Малевичу и Всеволоду Мейерхольду. Над орхестрой повис круглый плафон — белый экран для видеоинсталляций Кирилла Преображенского. На нем то и дело плыло око Бога, потому что все действие мистерии — Dies Irae, „День гнева”, или „Судный день”, обрушенный на тела и города („Тело в городе” — так называлась тема нынешнего фестиваля).
На светящемся кресте сцены стонут сивиллы, предрекая всеобщее горе и суд божий (певицы Татьяна Куинджи, Марина Поплавская, Наталья Загоринская, Вероника Джиоева, Медея Ясониди, Юлия Корпачева, Наталья Владимирская, Татьяна Горбунова), уступая место анахоретам и их протагонисту, человеку в изысканном черном френче и тонких круглых очках, этакому Гамлету с книжкой (Евгений Миронов). Он в смятении и
Полные страшных и мистических смыслов слова „Прорицаний сивилл” и орфических гимнов поются и произносятся в „Мистерионе”
Черные знамена взлетают над крестом, парят в огромном пространстве зала им. Чайковского, вызывая воспоминания о гигантских факельных шествиях Третьего рейха. Предчувствие апокалипсиса, мрачное видение наступающих времен усиливаются, когда по рядам амфитеатра робко текут ручейки людей и маленькие фонарики едва мерцают в черном пространстве зала (сводный хор студентов „Территории”).
Люцифер скидывает свои черные доспехи и оказывается дрожащим существом с длинными рыжими волосами на немыслимо высоких ногах (культовая супермодель ведущих домов моды Данила Поляков). И хотя его заливает поток света, даря надежду на всеобщее возвращение к Отцу, финальные аккорды „Мистериона” выглядят тревожно и мрачно: мальчик с завязанными глазами долго и тяжко движется по тонкой доске, все время рискуя упасть. Звуки истаивают под куполом, замирают в тяжелом и мрачном оцепенении.
Фестиваль „Территория” окончен, продемонстрировав изумленной публике исключительно продуманную программу.