Студенты РАТИ (курс О. Л. Кудряшова) Никита Гриншпун, Вероника Родионова, Тимофей Кулябин, Полина Стружкова, Андрей Неделькин, Нияз Гаджиев и Чой Ю Ри, студенты курса С. Голомазова Андрей Малашкин и Александр Баринов, Юрий Алесин из „Щепки” (курс В. А. Сафронова), Олег Еремин с курса В. М. Фильштинского (СПГАТИ) и Арсений Эпельбаум (курс В. Б. Гаркалина в РАТИ).

Это была уже III Всероссийская творческая мастерская „Молодая режиссура и профессиональный театр”. О первых двух мы писали в № 31 и 38, знаю доподлинно, что Вторая так сдружила „гинкасовцев”, „женовачей” и „козловцев”, что они с тех пор общаются, болеют друг за друга, ездят на премьеры
Каждый из них заранее заявлял отрывки, писал письма актерам и собственные CV. Публикуем несколько отрывков, тайно полученных от агента литчасти театра по прозвищу Киса.

Юрий Алесин — актерам. „Здравствуйте, господа актеры. Пишет вам ваш далекий и неизвестный друг — режиссер Юрий Алесин. Свидание наше будет очень коротким, практически мимолетным, и мне, безусловно, хочется, чтобы эти несколько дней прошли в приятной творческой атмосфере. Поэтому и материал я выбрал такой иронично-лирический. Я ничего про вас не знаю и вполне могу допустить, что предстоящее мероприятие является для вас обузой и не вызывает вашего интереса. Однако очень хочу верить, что это не так. Понимаю только одно: если мы с вами начнем работать 27-го, то почувствуем себя скорее спортсменами, нежели артистами. Это все равно как бежать стометровку в Лувре”.

Тимофей Кулябин — оргкомитету. „Я очень рад, что представленный мною материал устроил организаторов фестиваля, но все-таки я отдаю предпочтение „Маскараду“, а не „Невскому проспекту“. Объясню почему. Дело в том, что 25-го января у меня в омской драме премьера спектакля „Гоголиада“ по „Петербургским повестям“ Гоголя (в том числе и „Невскому проспекту“), в композиции которого есть заявленный мною отрывок с участием немцев и поручика Пирогова. Более того, этот отрывок был и в моем спектакле на курсе „На Невском проспекте“. Честно говоря, я бы не хотел повторяться и делать его в третий раз. Дело в том, что когда я заявил „Невский“ на участие в лаборатории, то и предположить не мог, что Марчелли так срочно вызовет меня на постановку, поэтому на сегодняшний день, мне думается, более целесообразно будет остановиться на „Маскараде“, так сказать, для чистоты эксперимента”.

Арсений Эпельбаум — миру. „Дорогие мои эпельбаумоведы и эпельбаумоведки! Поскольку вы только начинаете изучать феномен моего гения, то, естественно, не подозреваете о его размерах и высотах, поэтому скажу сразу — мой гений неизмерим. Посему сегодня я покажу вам только верхушку айсберга, об остальном умолчу в целях экономии моего бесценного времени. Вы ждали творческую биографию, но что такое творческая биография? Это биография творчества, а не человека! А как быть, когда человек и творчество едины? Если они представляют собой единое целое?. А вот как! Я предлагаю вам биографию не творчества и не человека, но ТВОРЦА! Итак, начнем Держитесь крепче Я РОДИЛСЯ! В 1987 году! Это событие так потрясло мир, что мне пришлось ждать 14 лет, пока дрогнувшая земля приходила в себя. А когда горы выпрямились, и моря вернулись в свои берега, и я закончил 8-й класс — Константину Райкину посчастливилось набрать курс в Школе-студии МХАТ. Я сжалился над ним и поступил на этот курс без документов и проучился на нем 2 года, за это время я не только освятил своим присутствием стены подгнивающего МХАТа, но и успел окончить школу экстерном. Но когда пришло время отдавать аттестат в деканат (Сенька-стихоплет) и юридически зачисляться на третий курс, я понял, что настоящий ТВОРЕЦ не имеет права так обделить мир, он не может посвятить свою жизнь актерству, изучению себя в искусстве. Он обязан смотреть шире, он должен взять на себя тяжкое бремя правления душами мира и страстями людей, он должен стать РЕЖИССЕРОМ!!! В 17 лет свет моего гения покинул стены Школы-студии и освятил стены ГИТИСа. Я поступил в режиссерскую группу второго курса эстрадного факультета, осчастливив на этот раз Мастерскую В. Б. Гаркалина, где и сейчас обитаю на 4-м курсе. За годы моих скитаний по театральным вузам я породил несметное количество отрывков из пьес различных классических авторов. Конечно, в моей интерпретации они получили совсем другие, доселе неведомые формы, грани и стали поистине великими после соприкосновения с моим гением. Таким их и запомнит человечество будущих веков: Шекспир, Чехов, Островский, Мольер в постановке Эпельбаума!

Если честно, моя культурная миссия в ГИТИСе завершена, и сейчас, в ожидании пресловутого диплома, я коротаю время следующим образом: играю в театре „Сатирикон“ в спектакле, который нам с Райкиным поставил мой коллега Роберт Стуруа, играю мальчика-зрителя в спектакле А. Васильева „Мизантроп“ в ТЕАТРЕ ТЕНЬ, поставил одну из сцен в спектакле Д. Крымова „ДОНКИЙ ХОТ“, что идет в старом здании театра Васильева. Сейчас участвую в постановке спектакля Д. Крымова „Торги“ по Чехову и занимаюсь осуществлением моего проекта, который не сегодня-завтра станет манифестом всех театральных институтов России. Проект носит гордое название „Каждому выпускнику актерского факультета по главной роли в дипломном спектакле!“ Таким образом я собираюсь поставить полифонический спектакль с двадцатью главными ролями, который будет занимать всю территорию ГИТИСа с первого по последний этаж, включая лестницу, крышу и фасад здания. Вот так я коротаю свое бесценное время.

После лаборатории, дорогие эпельбаумоведы, я устраиваю пресс-конференцию, где расскажу о своей жизни в искусстве подробнее. Ваш Ильич”.

В этом году Мастерской руководили не только О. С. Лоевский и В. В. Кокорин, но и декан режиссерского факультета РАТИ М. Н. Чумаченко. Он был в Екатеринбурге таким же дебютантом, как и его студенты, и его восторг от увиденного был не ниже градусом, чем их восторги.

М. Н. Чумаченко. Когда прошла Вторая лаборатория, на которой были ученики Женовача и Козлова, третий этаж ГИТИСа сильно изменился, он четыре месяца жил рассказами-пересказами о Лоевском, имя Замараевой звучало там чаще, чем имя Чулпан Хаматовой. Ситуация вызывала некоторое недоумение, и мне захотелось на это посмотреть.

Подводя итоги, могу сказать, что идея, принадлежащая Олегу Лоевскому, — из великих идей. Я ни в коей мере не преувеличиваю. Потому что разрыв между театральным образованием и профессиональным театром огромен. Это пропасть, которую молодой режиссер преодолевает обычно с ужасными потерями, катастрофами. Хорошо, если ты попадаешь после института в театр, где тебя любят. Но такого почти не бывает, обычно ты оказываешься в незнакомом мире, где тебе за два месяца надо сделать не отрывок, а спектакль, в котором этих отрывков должно быть тридцать или сорок. Исчезают все дружеские отношения („давай порепетируем в ночь”) — и возникает жуткая дыра. Лоевский заделывает эту дыру, он дает молодому человеку возможность за три дня окунуться в профессиональный театр.

У меня редко бывают выступления панегирического характера, но несколько дней жизни этой лаборатории очень точно определил один из участников, Никита Гриншпун. Он сказал: „За эти три дня я понял про профессию больше, чем за несколько лет института”.

Остановить работу на несколько дней может только абсолютно уверенный в себе театральный организм. Екатеринбургский ТЮЗ может. Приятно, что Вячеслав Кокорин занимает позицию советчика. Редкое ощущение от актеров. Степень нервных затрат в работах молодых людей, в единственном показе, поражает. Они не просто участвуют в работе, учат горы текста. Уходя отсюда ночью, я вижу, как актеры продолжают репетировать со „своим” режиссером: завтра показ. Представить себе такую самоотверженность в профессиональном театре тоже почти невозможно: они вытаскивают, выручают в какую-то секунду режиссерской растерянности. Они готовы пробовать варианты — и это тоже счастье.

Невозможно переоценить тот факт, что на лабораторию приезжает вся Россия и она, лаборатория, становится неким критерием.

И вообще увидеть одновременно Лоевского, который начинает разговаривать про вертикаль поэтического театра, Дмитревскую, которая видит всю Россию и соединяет работы „лаборантов” с реальностью этого театра, увидеть в зале огромное количество режиссеров и директоров — это разве не счастье? Никогда в жизни у ребят не будет ситуации, чтобы зал состоял из людей, реально представляющих российский театральный процесс. И когда сегодня кого-то останавливают и зовут куда-то на постановку — не в этом для меня ценность. Гораздо ценнее, когда они стоят с режиссерами и разговаривают на достаточно серьезные темы: „Для отрывка ход хороший. Но как ты сделаешь на нем целый спектакль? А почему ты это не попробовал ” Привыкшие к одиночеству зубры русской режиссуры относятся к этому поколению с огромным вниманием и любовью. Они сегодня не конкуренты.