— Режиссер фильма Глеб Панфилов говорит, что перед вами стояла очень трудная актерская задача. Вы тоже так думаете?
— Не знаю, играл ли я роли сложнее. Перечитав роман, я, с одной стороны, испытал большую радость: съемки в фильме обещали стать одним из самых интересных событий в жизни. С другой стороны, разочарование, потому что не нашел в герое ни одной отрицательной детали, говорящей о Нержине как о противоречивом человеке. Я всегда ищу в героях, которых играю, странные, любопытные и даже отрицательные черты. Так было и с Мышкиным в „Идиоте”, и в других фильмах. На этот раз я даже попросил Наталью Дмитриевну Солженицыну познакомить меня с ее мужем.
— И каковы были впечатления от знакомства?
— Ощущение двоякое. С одной стороны, я был безумно счастлив, что удалось встретиться с человеком такого масштаба. С другой — страшно разочарован, потому что не нашел ничего отрицательного в нем. Он очень тепло меня встретил. Мало того, я привез с собой бутылку шампанского (я тогда не знал, что этот роман был
— От событий, о которых идет речь в романе Солженицына и в фильме „В круге первом”, нас отделяет все больше и больше времени. На ваш взгляд, эти темы
— На мой взгляд, все это совершенно несовременно. Тогда были абсолютно другие люди. В самом начале нашей беседы Александр Исаевич произнес фразу, которая повергла меня в шок. Он сказал: „Я очень рад, я счастлив, что меня тогда посадили. Если бы я не провел это время в неволе, то никогда бы не стал тем, кем являюсь сейчас”. Это человек поистине стального характера. Он до сих пор работает по восемь часов в день и очень сожалеет, что не может работать, как раньше, по шестнадцать. Пишет, кстати,
— Вы актер с большим опытом, и ваши роли были неоднократно отмечены. Может ли у вас до сих пор вызывать удивление и восторг
— Меня завораживает, когда я не понимаю, как это сделано. Я видел такие спектакли и всякий раз недоумевал. Есть ведь школа, есть система, есть учебники, ты учишься на примере учителей или товарищей, а когда я не понимаю, как тот ли иной актер играет, почему он из системы выбивается, то я, честно говоря, теряюсь перед подобным даром.
— И кто из коллег заставляет вас удивляться?
— Я помню сцену в „Утомленных солнцем”, где Меньшиков в зарослях встречается с Дапкунайте. Для меня это
— Многие критики говорили, что вы даже подражали Меньшикову в начале карьеры.
— Может быть. Я помню, мы шли с Олегом по коридору, и нам навстречу — очень знаменитый театровед. И я был представлен ему как молодой Меньшиков. Помню, сначала возгордился, потому что я еще совсем зеленый был А потом подумал: нет, надо искать свои пути.
— У вас много друзей?
— У меня они есть. Иногда это сложно назвать дружбой, потому что, наверное, друзья чаще видятся. А у нас, как вспышки, происходят
— Сейчас вы можете себе позволить быть довольно придирчивым человеком и отказываться от проектов, если вас
— Я не из тех смельчаков, которые не боятся потерять работу, не боятся, что их перестанут приглашать, и способны достаточно долгое время практически не играть. Уверен, актера могут легко забыть. Еще я завидую людям, способным легко выслушивать критику в свой адрес и, не обращая на нее внимания, идти дальше. Я не такой. Театральный актер должен постоянно работать, потому что в театре нельзя стать звездой после одного спектакля.
— Иногда вы производите впечатление очень замкнутого и одинокого человека
— Но при этом я обожаю веселые компании. Помню, пришел после
— До сих пор любите проводить свободное время именно таким образом?
— Я люблю, когда творческие люди собираются вместе. Иногда самый яркий спектакль — это тот, что после спектакля. Когда собираются