Театр Наций открыл юбилейный сезон премьерой спектакля «Заводной апельсин» (всего в планах – 7 новых постановок). Кроме того, у театра появилась и арт-площадка «Новое пространство», где будут проходить выставки, лекции и перформансы. Подробности художественный руководитель театра Евгений Миронов рассказал в интервью «Театралу».

– Евгений Витальевич, как вам самому отреставрированное здание «Нового пространства»?

– Оно уютное и домашнее. Здесь много уголков. Есть библиотека. Можно взять книгу, сесть и почитать. Или назначить встречу с каким-то интересным человеком – пообщаться. А вечером прийти на перформанс. Здесь есть небольшой зал, своего рода театрик, где молодежь может экспериментировать, не боясь остаться без зрителей. Этот зал зрителей соберет всегда.

– Театр самостоятельно привел здание в порядок?

– Дополнительного финансирования мы не просили. Это всё – из бюджета Театра Наций. Мы зарабатываем на Большой сцене, есть спектакли, которые пользуются огромной популярностью. Что-то из этого резервуара мы отдаем на Малую сцену, где могут быть эксперименты, которые, по сути своей, не окупают себя. И частично деньги будут идти сюда, на «Новое пространство». Безусловно, здесь должны быть какие-то билеты. Вы знаете, я не верю в открытое пространство, куда может беспрепятственно зайти любой желающий. Нет, это должна быть небольшая цена. Таким образом, человек будет нести ответственность: он будет приходить сюда целенаправленно учиться.

– Здание, насколько помнится, вам мэрия выделила?

– Да, Сергей Собянин. После того, как я «станцевал па», рассказывая о театральном квартале, который мы планируем создать. Идея его увлекла, и он согласился передать нам это здание.

Оно было в ужасном виде, и мы привели его в порядок. Вообще это здание с удивительной историей, потому что изначально оно строилось, как жилой особняк, который каким-то чудом уцелел при пожаре 1812 года. Потом жилую часть расформировали, и в нем разместилось Спортивное общество, в которое записался, кстати, Антон Чехов. Он платил членские взносы, правда, никогда сюда не ходил. Затем здесь расположился военкомат, но потом его перевели в другое место, здание стало пустовать и превратилось в пристанище для бомжей.

– Завтра состоится премьера спектакля «Заводной апельсин», в октябре – «Ивонна, принцесса Бургундская». Первый – роман-антиутопия о тотальном зле, второе произведение о страдающей человеческой душе, оказавшийся в заложниках у внешних обстоятельств. Не слишком ли жесткий материал?

– Время. Просто мы пытаемся его слышать. Я же не диктую режиссерам свое видение. Они приносят проекты, поскольку абсолютно свободны в выборе. Сегодня время диктует, видимо, слишком напряженный, я бы даже сказал, нервный тон. Художник, как антенна, собирает все, что происходит вокруг. Поэтому «Заводной апельсин», казалось бы, пьеса о насилии, но в нашем случае это спектакль немного о другом. Как мне показалось, режиссер Филипп Григорьян пытается говорить через это произведение об ответственности художника за создаваемые им вещи. Берджес, когда писал «Заводной апельсин», был болен раком. Однако когда закончил, – исцелился, но выпустил в мир вот такого мальчика, который стал героем многих картин. Он до сих пор жив. Это зло вышло с ним. В спектакле как раз и пытаются говорить об ответственности художника за такие выплески.

– Думаете, зритель сможет воспринять такой материал?

– Мы не заигрываем со зрителем. Театр вообще не для этого предназначен. Мы ведем с публикой серьезный, честный разговор. Да, в этом сезон он такой. Но пройдет время и репертуар изменится. Только так и должно быть. Нет ничего страшнее постоянства.

– Из-за кризиса стало сложнее собирать залы?

– Нет, люди не стали меньше ходить в театр. У нас аншлаги. Для театра – это золотое правило. Вспомните, что даже в самые сложные советские времена люди все равно шли в театр за духовной пищей. Другое дело, что нам стало сложнее выживать. Мы снижаем стоимость билетов. И, как вы понимаете, грант от Министерства культуры тоже не растет, а усекается. Но тем не менее «Новое пространство» построить нам удалось. У нас огромнейшая программа на этот юбилейный сезон. Честно вам скажу, я даже не представляю, как мы его переживем.

– Вам в свое время предлагали карьеру в Голливуде, но вы предпочли Москву. Не жалеете?

– Андрей Кончаловский мне говорил, мол, у меня есть связи в Голливуде. А я тогда был молоденький и не поехал. Не то что бы испугался, просто мне и в Москве везло на хорошие роли. Зачем что-то менять? От дора добра не ищут.

Когда мы с Владимиром Машковым украли лавочку с Чистопрудного бульвара для того, чтобы сделать спектакль, это было здорово. Понимаете, драйва хотелось. Мы ничего не боялись, а занимались профессией. А в Голливуде надо сидеть и выжидать случая. Я вижу, как мои коллеги годами сидят. Счастье если получаешь роль. А если – нет? Посмотрите, какие интересные вещи мы здесь создаем. Причем я уже говорю больше как руководитель театра. Так интересно, когда у молодых есть место, куда они могут прийти со своими проектами. Не в очереди стоять, как во многих академических театрах, а представить свои идеи. И, если они будут убедительны, то реализовать их даже со своей командой. Нет, я считаю, что не зря потратил эти годы.

– Прошло 10 лет, как вы руководите Театром Наций. Не бывает страха, что театр может пойти по ложному пути?

– Я действительно нахожусь на каком-то перепутье. Десять лет – это срок. Станиславский тоже об этом говорил. Да, я вижу, что все сделано и работает. А мне чего-то не хватает… Крови может быть какой-то. Я в процессе, думаю сам.