— Если бы вы знали, с каким удовольствием я возвращаюсь в свой родной „подвал” играть „Бумбараша”! Как домой
Понятие дома для него — одно из самых важных. Разве забудешь, как мама грела чайником табуретку на кухне, чтобы Женечке было тепло завтракать перед школой. Или как папа „сыграл” офицера, чтобы сына приняли в военный санаторий.
К „Табакерке” он привязан чрезвычайно. „Уйти отсюда — все равно что навсегда уехать от родителей”, — признается Миронов. А значит, куда бы его, звезду первой величины, ни заводил Млечный Путь, можно быть уверенным, что рано или поздно он вновь выйдет на сцену „подвала”. И, глядишь, „Страсти по Бумбарашу” сыграют и в трехсотый раз.
Евгению Миронову — так уж случилось — приходится все время перепрыгивать через зрительскую привычку: если Бумбараш — то маячит у всех в памяти Золотухин, Мышкин — Яковлев, Гамлет или Головлев — Смоктуновский.
Миронов привнес в роль Бумбараша, этого невольного участника Гражданской войны, и надрыв, и тоску, и лирику, которые особенно выделялись на фоне лихих и хлестких „Страстей”. К слову, Владимир Дашкевич, чьи песни поет Бумбараш, посчитал Евгения Миронова лучшим исполнителем этой роли.
А к своему сорокалетию Евгений Миронов подарит сам себе премьеру — „Фигаро”. Здесь он впервые выступит не только в заглавной роли, но и как продюсер: — Захотелось за все отвечать самому — собственно, я и так за многое отвечал, когда играл главные роли. Ставит „Фигаро” Кирилл Серебренников.
— Я не знаю, с каким другим режиссером сейчас можно так вдумчиво работать над текстом, фантазировать, пробовать, отвергать, именно в тандеме, — признается Миронов.
Авангард Леонтьев и Лия Ахеджакова сыграют родителей Фигаро, юная Юлия Пересильд — Сюзанну, а графа и графиню — Виталий Хаев и Елена Морозова.
— Я точно знаю, — говорит Миронов о своем Фигаро, — что вот эта мышца (показывает на сердце) до поры до времени у него не главная. Фигаро силен прежде всего разумом. А все эмоции возникают благодаря той скорости, с которой сменяются закрученные им события. Фигаро — своего рода шахматист, который просчитывает на много ходов вперед и внешне абсолютно спокоен. И только в редкие минуты он раскрывается. Возьмем монолог Фигаро в этой пьесе, собранной, как часовой механизм (недаром же Бомарше был часовщиком!). Все пропорции идеально соблюдены — и вдруг этот монолог. Нарушение всех законов драматургии. Непозволительная роскошь. А вообще, как была эта пьеса под запретом при Людовике XVI, так и сейчас она под запретом. Вспомним, сколько пришлось извиняться за карикатуры на пророка Мохаммеда. А Фигаро говорит: „Мою комедию сожгли в угоду магометанским владыкам”. А его мысли о природе власти? В ней многое так и осталось под запретом.
Спектакль будет „красной стрелой” летать из Москвы в Петербург и обратно (сцены: Театр им. Моссовета, филиал Малого, Александринка). И называться „Фигаро здесь, Фигаро там” — как будто о Миронове сказано, не так ли?