Конечно, будущее бросает тень задолго до того как войти, — только эту тень, как правило, никто не замечает. Приступая к репетициям шекспировского „Короля Лира”, режиссер Владимир Золотарь вряд ли предполагал, что очень скоро нижегородский ТЮЗ окажется разделенным. Что в нем будут идти нешуточные битвы, подсчеты сторонников и противников. Что его актеры, на манер Корделии пойдут за ним до конца и объявят голодовку в знак протеста против назначения нового худрука…
„Короля Лира” в Москве ждали с особым волнением: после того, как актеры Золотаря пообещали городскому руководству не давать интервью и комментарии прессе, судить о положении дел в театре можно было только по косвенным признакам. Вот лишились общежития молодые актеры, поддерживающие Золотаря, вот начали уходить сотрудники технических служб — не мытьем, так катаньем новое начальство выдавливает из ТЮЗа неугодных. А потому гастроли в Москве с „Королем Лиром” вполне могут оказаться прощальными. И потому в зале РАМТа собралась вся театральная Москва, которая редко выбирается даже на более именитых гастролеров.
Спектакль по техническим причинам задержали на сорок минут — верный знак разлада и беды в театральном коллективе. Именно следы непорядка с самого начала с гневом и страхом ловит король Лир (Леонид Ремнев): от неповиновения Корделии (Елена Киркова) до минутного опоздания ее царственных женихов.
Английское королевство в постановке Владимира Золотаря очень напоминает провинциальный театр. Подмостки, установленные на сцене, театральный реквизит из
Владимир Золотарь наполнил свой спектакль
Режиссер придумал массу довольно приятных мелочей и подробностей: дачный плетеный душ, в котором моется Глостер (Владимир Берегов) и откуда он брызгает водой на подошедших королевских дочек. Очки на носу Эдмунда (Евгений Козлов), в которых он очень напоминает недотепу Петю из „Вишневого сада”, детский стульчик, на который встают дочки, чтобы рассказать о своей любви к отцу. И так далее.
Придумок много, особенно в первом
Увы, гениальные пьесы никого и ничему не учат. Хотя после „Короля Лира” становится особенно досадным сознание, что редкие живые ростки на нашем скудном театральном ландшафте так легко и безнаказанно могут быть растоптаны. Что в борьбе за стремление нормально жить и работать люди должны доходить до экстремальных мер. А живой и дышащий театральный организм может быть втихомолку задушен по злобе одних и попущению других.