В конце прошлой недели Театр наций показывал премьерную „Бедную Лизу” — историю о несчастной любви, рассказанную с помощью языка тела. Для балетного танцора Меркурьева это, конечно, привычное дело, но для Чулпан Хаматовой — дебют. Петербургская публика убедилась: актриса не только вдохновенно танцует, но и умудряется заряжать драматическим нервом все окружающее пространство.

Хореографическую новеллу „Бедная Лиза” Алла Сигалова сочинила, отталкиваясь от одноименной камерной оперы Леонида Десятникова. Однако от первоисточника — повести Карамзина с его революционным заявлением, что и крестьянка вправе полюбить, — спектакль далек, несмотря на то что сама опера последовательно пересказывает сюжет этого первого для России манифеста сентиментализма. Спектакль заостряет внимание на том, что осталось за скобками литературного произведения, — на том, с какой именно пылкой страстью может любить простая девушка. Во всяком случае центральными в получившейся новелле становятся именно сцены близости двух героев: первая — жаркая, но заканчивающаяся в итоге отказом, и вторая — жесткая, логически завершенная и ставящая точку в истории короткой предсказуемой любви молодого дворянина Эраста к сельской девушке Лизе.

Актриса „Современника” Чулпан Хаматова — Лиза, солист Большого театра Андрей Меркурьев — Эраст. Сочетание разнополярных по природе своего творчества артистов подчеркивает задумку автора: спектакль Сигаловой о том, что мужчина и женщина с разных планет (Карамзин, кстати, об этом тоже писал). Он/танцор взаимодействует с миром телом; Она/драматическая актриса — душой, нервами, чувствами. Можно было бы продолжить — вздохами, звуками, словами, но спектакль лишен каких-либо слов. Звучит лишь запись, где партию Лизы исполняет Юлия Корпачева, а Эраста — Эндрю Гудвин.

В начале часового действия на сцене (сценография Николая Симонова, свет Владислава Фролова) два ряда стульев и большой экран, на котором пробегают хаотично черные закорючки и точки. Лиза скучающе смотрит и ждет. И тут появляется Он. Красивый, стремительный, четкий. И действия начинают развиваться молниеносно: первый поцелуй, первый отказ, первая обида, первые жаркие объятия. .. И все это в пластике современного модернистского танца, в сложных дуэтах и соло. В сцене первого знакомства, когда она уверенно жмет ему руку и ее лицо неожиданно озаряется широкой наивной улыбкой, зал реагирует добрым смехом. Этот зафиксированный на секунду момент (очень театральный по своей сути) не разрушает рисунка танца. Не разрушает его и дважды актрисой повторенное с долгим придыханием „А?”, когда в телефонной трубке она услышит новость о том, что Эраст уходит на войну.

Это будет уже после того, как она отдастся ему (одежды сброшены, тела оголены, красный свет, нарочито громкая музыка, секунда и… тишина). После этого для героини (да и для зрителей) время потечет очень медленно. Она долго будет ждать его прямо у двери, долго будет недоумевать, поняв, что он обманул ее и женится на другой, долго будет всматриваться в свое лицо на трех больших экранах (то есть в отражение в реке) и даже тонуть будет долго. На экранах появятся какие-то желтые расползающиеся пятна, и будет понятно, что это финал.

Это „послесловие” занимает практически половину спектакля. Конечно, суть его актриса уже отыграла в этом режущем пространство звуке „А”, но жизнь заставляет пройти все шаг за шагом до самого конца.