В Театре Наций поставили «Утопию» – пьесу Михаила Дурненкова о нашем времени, вернее, о наших людях, которые постоянно возвращаются в прошлое и не двигаются в будущее.

Её герои – опустившиеся неудачники, которых вдруг возвращает к жизни некий успешный бизнесмен, задумавший возродить их прогоревшую пивную с красивым названием «Утопия». Возродить один в один, с поллитровыми банками вместо кружек и дешевыми картинами на стенах. То ли из сентиментальных чувств, в попытке вернуть время юности, когда все девушки казались богинями, а любое пойло – амброзией. То ли чтобы произвести впечатление на нужных людей, бывших однокашников – прокатить их на машине времени туда, где они смогут общаться на равных и дружески похлопывать друг друга по спине. В любом случае, алкаш Леха, его бывшая жена Надя и их сын-наркоман Юра для него – лишь необходимая рабочая сила для создания антуража той самой плохой пивной. А когда они перестанут быть полезными, их можно пустить в расход.

Пьеса Михаила Дурненкова – классический образец новодрамовской драматургии и чем-то напоминает «Экспонаты» его брата, Вячеслава Дурненкова. И там, и здесь простых провинциальных людей, их убогую жизнь пытаются превратить в интерьер в стиле ретро, игрушку для богатых и сытых, пресыщенных. Для бизнесмена Кирилла из «Утопии» жалкая пивная на краю города – это ностальгия об ушедшей юности, о лихих 90-х, о которых хорошо вспоминать, выйдя из шикарного автомобиля, в брендовом костюме и с 10-м айфоном в кармане. Но для остальных героев 90-е так и не кончились, этот ад продолжается по сей день. Их мечты о лучшей жизни остались утопией, нереализованной мечтой, для них будущее так и не наступило.

«Утопия» могла бы стать очередным жанровым спектаклем о российской глубинке, если бы не постановочная команда, открывшая пьесу совершенно не бытовым ключом. Режиссер Марат Гацалов и художник Ксения Перетрухина, получившая «Золотую маску» за сценографию «Дыхания», их предыдущего спектакля в Театре Наций, увидели в ней историю о «русском космосе», о циклическом времени нашей жизни – оно постоянно возвращается назад, как испорченная пластинка. Основа сценографии – огромное наклонное зеркало, в котором отражаются подмостки. Актеры играют, лежа на планшете сцены, но мы видим их так, словно они находятся в вертикальном положении. Прием не новый, но чаще всего используемый в декоративных целях, как, например, в «Цирке» Максима Диденко. Здесь же он абсолютно оправдан и работает на концепцию, на смысл.

Магическое зеркало Перетрухиной – попытка увидеть не быт, а бытие героев, без шумовых помех повседневности, полностью исключенной из спектакля. Персонажи пьесы попадают в искривленное пространство, лишенное гравитации и прочих физических законов. Движения тут замедленные, растянутые, но четко выверенные (отточенная пластическая партитура Татьяны Гордеевой), как и звуки – в саундтреке Сергея Невского популярные песни 90-х проигрываются замедленно или задом наперед, искажаясь до полной неузнаваемости. Есть в этих почти статичных картинах – художница называет их фресками – и нечто библейское. В одной из сцен персонажи как бы сидят на ветвях огромного дерева – познания добра и зла? А вокруг разбросаны яблоки – символы первородного греха. Не знаю, вкладывали ли постановщики в этот образ именно такой смысл, красота картины получилась почти иконописной.
Но есть у такого приёма и другая сторона. Все герои тут буквально пресмыкаются. Рожденные ползать, они не способны к прямостоянию. И лишь один хозяин жизни Кирилл может себе позволить ходить по-человечески. Это существование персонажей в разных плоскостях наглядно демонстрирует межвидовую разницу между власть имущими и прочими смертными. У них даже пространственные системы координат – разные.
Одна из самых сильных сцен спектакля – когда окрыленные успехом герои начинают чувствовать себя нормальными людьми, принаряжаются, встают на ноги… И тут окрик сверху: не сметь, не мечтать о лучшей жизни, хозяин тут я, а вы отребье. И вся семья снова послушно ложится, образовывая своими телами триколор – белый, синий, красный… После этой убийственной сцены спектакль можно было и заканчивать, получилась бы эффектная точка. Кто-то из зрителей тоже подумал, что это все, начал аплодировать. Но пьеса продолжалась, хотя дальнейшие события были уже предсказуемы. Возвращение в прошлое – всегда тупик, из которого нет выхода.

Актерская команда, собранная из разных театров, отлично справляется с предложенным режиссером сложным способом существования. Прекрасная петербургская актриса Ольга Белинская играет провинциальную продавщицу, помешанную сначала на идее воссоединения семьи, а потом на вере. Студент Гацалова Владислав Долженков – отвязного и женоподобного юношу. Михаил Орлов из пермского Тетра-Театра безошибочно точно попадает в типаж подъездного забулдыги, суетливого и косноязычного, безобидного и безответного, поставившего на себе крест и не способного на протест. Маленького человека нового времени, такого маленького, что ни его жизни, ни его смерти никто не замечает.
И на контрасте с ним – спокойный, вальяжный, с мягким, бархатным голосом Андрей Соколов. Приглашение guest star из «Ленкома» здесь выглядит очень уместно – как привет из тех самых 90-х, когда фильмы с участием актера гремели на всю страну. Его Кирилл не ведает сомнений в своей правоте и помыкает Лёхой и его семьей, как быдлом. «Я тут главный» – первое правило, которое должны усвоить окружающие его людишки. Главный – потому что с деньгами. Парадигма бандитских 90-х оказалась чрезвычайно устойчива, а взращенные ею всходы живучи на нашей почве. Тем, кто захватил тогда власть, не нужно развитие, не нужно лучше, им нужно так, как было. Потому что этот ваш европейский дизайн – бессмысленная калька чужой хорошей жизни, а нам роднее свой убогий совок. Мы можем жить только в утопии, которая никогда не станет реальностью.