Актриса — о роли Ивонны в Театре наций и родительской опеке

10 октября на сцене Театра наций состоится премьера спектакля «Ивонна, принцесса Бургундская» с Дарьей Урсуляк в главной роли. Grazia узнала у актрисы, легко ли ей найти общий язык с родителями и какую черту она от них переняла.

Вы играете главную роль, но в ней совсем нет слов. Как планируете работать?

Мне кажется, единственный выход в этой ситуации — просто довериться Гжегожу (Гжегож Яжина, один из самых известных польских театральных режиссеров, который впервые ставит спектакль в России. — прим. Grazia). Делать все, что он просит, не пытаясь понять. Потому что иначе можно сломать голову. Просто нужно чувствовать его интуитивно.

И как? Получается?

Если честно, мне до сих пор не всегда ясно, чего Гжегож хочет. Но я точно знаю: он — большой художник. Достаточно одной с ним встречи, чтобы ощутить весь его масштаб. Ты можешь мучиться на репетициях, но никуда не денешься. И захочешь выложиться полностью, попытаться ему понравиться и понять его. Он хорошо умеет работать с артистами, не скажет: «Пойди и достань то, не знаю что». Очень конкретный и техничный режиссер. Но при этом совершенно непостижимый — то, что было хорошо вчера, может быть плохо сегодня. Для меня это интересная школа и огромный опыт.

Для выражения каких чувств не нужны слова?

Думаю, что для страдания, любви и боли получится найти невербальные проявления. И они обязательно «прозвучат».

Ивонна в определенном смысле противостоит другим героям. В чем ее сила?

В эмоциональности и открытости. Она честная. Мне самой хотелось бы показать ее как максимально живой организм, не придуманный. И даже животный — с естественными реакциями и ожиданиями от жизни. Такие роли будят во мне амбиции.

Вы говорили, родители всегда сильно опекали вас…

Да, и сейчас тоже. Несмотря на то, что я сама уже мама.

Это порождало протест?

Нет! Хотя семья очень включена в мою жизнь, никогда не возникало желания избавиться от нее и, надев косуху, уехать на «Нашествие». Я всегда принимала данный факт, ведь никто не знает, сколько нам еще быть вместе.

Где же вы тогда набирались жизненного опыта, который так важен для актеров?

Смотря от чего отталкиваться. По сравнению с моими восемнадцатилетними однокурсниками я была с огромным рюкзаком впечатлений. По сути, человек может ничего не видеть, не знать, но в какой-то момент вдруг «включаться»… И сложно понять, откуда оно берется. Ты, например, не влюблялся никогда, но играешь такие сцены намного лучше, чем тот, который собаку на этом съел.

И все-таки — что из «рюкзака с опытом» чаще всего вам приходится кстати?

Даже и не знаю. Но сейчас, правда, самой интересно — у меня впереди первые репетиции после того, как я стала мамой. Изменилась ли во мне одна из «деталей»? Может быть, там внутри «механизм» уже не работает, сломался? Посмотрим.

Сами теперь ощущаете в себе склонность к гиперопеке?

Да, я абсолютно нездоровый человек! Невротик.

То есть, когда ребенок спит, вы подходите к нему каждый час, проверяете, дышит ли он?

И это еще мелочи… Признаюсь, сейчас переживаю странный психологический этап.

А какой вы видите идеальную работу, роль?

Если говорить о совершенстве, то актриса должна летать со съемки на съемку и в процессе давать интервью. А еще — все время куда-то спешить… Но я другое «дерево». У меня иначе расставлены приоритеты. И мои амбиции, честно говоря, лежат в иной сфере.