В Театре Наций сыграли "Три дня в аду"

Какие три дня? В каком аду? Зрители первой премьеры сезона в Театре Наций вынуждены отвечать на этот вопрос не только во время, но и после спектакля, длящегося обманчивых 60 минут, или - целую вечность, как посмотреть.
Является ли адом то странное место, вернее - места, в которые нас отправили режиссер Дмитрий Волкострелов и художник Ксения Перетрухина? Или то, куда направляется герой пьесы Павла Пряжко? Впрочем, какой герой? Его тоже нет, мы лишь мучительно пытаемся определить его признаки среди множества радиоголосов, звучащих в анонимном пространстве анонимного времени. Но введу вас в курс дела. На малой сцене Театра Наций вам предлагают разместиться в одной из трех брезентовых палаток. Так нарушается

статус театрального спектакля как вида: все вместе смотрят одно и то же. На спектакле "Три дня в аду" публика разделена на три части. Может, она хотя бы созерцает одно и то же? И здесь - не вполне, ибо в одной палатке стоит кровать и плита, в другой - холодильник и стол, в третьей - стиральная машинка Ariston, вышедшая из строя. Все это "разнообразие" изредка окормляют двое: один парень в военных штанах (Павел Чинарев) и другой, постарше, в джинсах и спортивной куртке (Александр Усердин). Один в кастрюльке помешает, другой бросится на кровать, и так - с некоторыми вариациями несколько раз подряд (впрочем, это описание годится только для одной палатки; что они делают в другой - мне не известно).

Таким образом, у нас как зрителей не осталось больше ни общего пространства, ни общего действия. Ни общего содержания, ни единого героя или хотя бы намека на него. Слушая историю путешествия некоего человека, по всей видимости, едущего из некоей белорусской провинции в ее столицу, мы ни разу не можем сказать, что это с ним все происходит. Персонажа нет, есть огромная развернутая во все стороны ремарка, которая становится потоком сознания, но мы уже никогда не узнаем - чьего именно. Авторская ремарка невыносимо, изматывающе подробна, в ней есть все - глаза маленькие и красные, вокзальные ларьки, где можно купить "ночнушку" и попить; три девушки с черными подведенными глазами, охранники, которые не знают, что такое "квантовые нелокальные корреляции". ...Кто их об этом спрашивает? Дима, герой описания, или Пряжко, или его случайно встреченные собеседники?

Разве мы не можем сказать о себе, что наш мир есть наш рассказ о мире, и собственно в нем совсем неважно, что реально, а что нет? Это и есть "квантовые нелокальные корреляции", которые вторгаются наравне с номерами маршруток неведомых нам дорог, мужиками, встреченными Диминым братом, контролерами, лыжниками, целлофановыми мешками, маршруткой 1184, билетами в музей, инфляцией, палками колбасы и воронами на березе. Квантовый мир, насквозь проницаемый для всего, так что голос автора давно слился с голосами его персонажей, а все они вместе - с космическим пейзажем за окном.