Алексея Франдетти можно смело назвать плодовитым режиссером. В прошлом сезоне его мюзиклы стали заметным явлением на театральной карте России. На нынешний запланирован ряд премьер: в сентябре в Большом выйдет «Кандид», а зимой в Театре Наций состоится одна из самых ожидаемых постановок — «Стиляги» по одноименному фильму Валерия Тодоровского.
культура: В свое время Тодоровский взял сниматься в «Стиляг» почти всех ребят с Вашего курса во ВГИКе, а Вы остались «за бортом». Поставить одноименный музыкальный спектакль в Театре Наций, — это, как любят говорить психологи, попытка закрыть студенческий гештальт?
Франдетти: Я до сих пор помню, как к нам на занятия по мастерству актера пришла кастинг-директор со своим ассистентом. Всех сфотографировала, и каким-то образом по курсу поползла новость о том, что вскоре Тодоровский будет делать киномюзикл. Мне очень хотелось попасть в проект. Пробы шли долго. В итоге снимался почти весь мой курс, кроме меня. При этом не сказал бы, что постановка «Стиляг» — попытка закрыть какую-то психологическую травму, нанесенную мне в институте. Идея принадлежит Евгению Миронову.
Но, чего греха таить, мне, конечно, приятно, что этот спектакль появится в моей режиссуре. Мне нравится общаться с Валерием Тодоровским, важны его советы. Так что, может быть, эта работа — воплощение мечты... А они, как известно, должны сбываться. Мне кажется, отличный лозунг.
культура: Слышал, Вы хотели поставить на драматической сцене «Брата 2»?
Франдетти: Да. Идея появилась после того, как посмотрел чудовищный, на мой взгляд, спектакль «Телохранитель» по мотивам знаменитого фильма с Уитни Хьюстон. Работа мне совершенно не понравилась, но натолкнула на мысль сделать мюзикл, в котором главный герой не пел бы. И тут я вспомнил про блистательный фильм Алексея Балабанова и саундтрек к нему. Мне кажется, на подобных спектаклях зрители должны иметь возможность подпевать, а сама музыка попадать в сердца. Со времен дилогии «Брат» так и не появилось героя поколения. Сергей Бодров был последним.
Стал вести переговоры с продюсером Сергеем Сельяновым по поводу приобретения прав, но пока затею пришлось отложить. Однако, как показывает практика, если идея появилась, то она обязательно однажды воплотится. Даже если придется долго ждать, как, например, было со спектаклем «Казанова», который я задумал 18 лет назад.
культура: Кастинг на «Стиляг» позади. Вы просмотрели огромное количество претендентов. Часто слышу от режиссеров, что все ищут актера синтетического: чтобы пел, танцевал, да еще парой инструментов владел. По Вашим ощущениям, молодые артисты соответствуют сегодняшним требованиям рынка?
Франдетти: На кастинг прислали около 2500 анкет. Мы пригласили на пробы порядка 400 претендентов. Ребята прибыли из Новосибирска, Красноярска, Ярославля, Питера, Нижнего Новгорода, Перми, Омска и многих других городов. Самое обидное, когда приезжают с Дальнего Востока или из Сибири. Выходит такой артист, начинает петь, и буквально через 10 секунд ты понимаешь: он тебе не подходит. Невероятно больно останавливать человека, который проделал огромный путь. Вообще, тот, кто думает, что кастинг тяжел только для артиста, ошибается. Я стараюсь максимально подключаться к каждому соискателю, проживать его историю вместе, потому что, будучи актером, частенько сталкивался на пробах с жующим режиссером, не отрывающим глаз от мобильного телефона. Мне казалось, что человек меня не уважает. Именно поэтому я очень жестко отношусь к организации кастинга.
К сожалению, ощущение от просмотра двоякое — мало у кого горят глаза, мало тех, кто хочет и готов работать. Это сразу видно. Многие даже не удосужились элементарно выучить текст.
Сегодня у актеров очень много возможностей, и складывается ощущение, что они обленились. Мол, тут не прошел, значит, в другом месте выстрелит. Подобная позиция кажется странной и неправильной. Поэтому если говорить о требованиях рынка, то очень мало тех, кто готов себя подать и как следствие — продать. Я помню, как нам в Школе-студии МХАТ на одном из первых занятий говорили: «Ваша задача — нравиться». Это не значит, что артист должен заискивать, но он обязан быть максимально готов и оснащен. Одного драматического дара сегодня недостаточно.
культура: В России мюзикл активно развивается. Могу ошибаться, но, кажется, сегодня у нас почти не готовят артистов этого жанра. Существует ли нехватка кадров и нужно ли что-то менять в системе воспитания?
Франдетти: Ошибаетесь — готовят, и очень много. Вопрос в том, к чему. Ни в коем случае не хочу обидеть коллег, но, к сожалению, до определенного момента ни один выпускник профильного факультета не попал в большой музыкальный проект. Боюсь, это о чем-то говорит. Очень часто познания мастеров и педагогов доходят максимум до «Моей прекрасной леди», а жанр давно шагнул вперед. Он стал сложнее, интереснее, социальнее и злободневнее.
Однако существуют приятные исключения. Сейчас Олег Глушков и Дмитрий Белов набрали курс в ГИТИСе — люди опытные и понимающие. Очень хороших студентов выпускает Кирилл Стрежнев в Екатеринбурге. Наши студенты с Ликой Руллой в ГИТИСе уже перешли на третий курс, двоих я взял в спектакль «Стиляги». Им, конечно, будет сложно совмещать работу в театре и учебу, но это хороший шанс. Я вижу, что на курсе есть человек пять-шесть, которые останутся в профессии, а это уже победа.
В образовании музыкальных артистов есть еще одна гигантская проблема — теория. Как работать с номером, что должен уметь актер, какой материал выбрать для прослушивания — у нас просто нет такой литературы. Именно поэтому советую студентам учить английский, так как более 90 процентов подобных учебников написано в Америке. Хочется, чтобы в ГИТИСе перевели хотя бы несколько книг на русский.
Дефицит талантливых людей есть всегда, и это нормально. Профессии нельзя научить — можно только научиться. У меня любовь к мюзиклам началась с того, как я впервые увидел на видеокассете «Cats». Сегодня возможности неограниченны. Главное — хотеть. К сожалению, желание познавать мир, вгрызаться в жанр есть далеко не у всех.
культура: Вы работаете в основном с поющими драматическими актерами. Почему?
Франдетти: С ними проще, потому что они смелее, не так заштампованы. Вообще существует плохая тенденция, когда очень одаренный драматический артист посредственно поет и, наоборот, люди, которые прекрасно владеют вокалом, не могут связать двух слов в драматических сценах. Не знаю, как ситуацию изменить, но делать это нужно.
Мне кажется, дело в воспитании артистов. Почему-то в драматических вузах не уделяют должного внимания вокалу и жанру мюзикла, считая его легким. Я сам прекрасно помню, как мне говорили: «Что ты мне тут за оперетту играешь?!» Хотя моя практика показывает, что этот жанр легкий до тех пор, пока ты в него сам не погружаешься.
Когда я пришел в МХТ имени Чехова ставить «Гордость и предубеждение», все насмешки из серии «Ну да, мы же мюзикл делаем» закончились буквально после второй репетиции. Артистам стало понятно, что они многого не умеют и это новая гора, на которую еще предстоит взобраться. В выигрыше остались те, кто без предубеждения пополз вверх. И что удивительное в основном это сделали взрослые, опытные актеры.
культура: Посмотрел тизер Вашего дебютного фильма-мюзикла «Счастье мое», выглядит здорово.
Франдетти: «Счастье мое» снимал блистательный оператор — обладатель берлинского «Серебряного медведя» Азиз Жамбакиев. Хотя для него подобный жанр абсолютно нов. В проект меня привел мой постоянный соавтор по спектаклям — художник Тимофей Рябушинский. Он познакомил с продюсерами Василием Соловьевым и Юрием Храповым. Ребята посмотрели все наши спектакли и захотели снять совместный фильм. Мы долго искали историю. Все время лезла какая-то американская тема, а мне очень хотелось попасть в русский генокод. Подруга предложила подумать над военными песнями. Придумалась концертная бригада, которая отправляется в стан врага, чтобы совершить диверсию.
культура: Наши кинематографисты музыкальные фильмы почти не снимают. Не боитесь, что после продолжительного провала в этом жанре залы не заполнятся?
Франдетти: Когда я пришел посоветоваться с Тодоровским, он предупредил: «Это будет ад!» Съемки мюзикла — очень маленькая выработка в день, сложнопостановочные кадры. Трудно и больно, но невероятно интересно.
Вспомните, что в Америке жанр достиг пика популярности в годы Великой депрессии. Чем сложнее ситуация в обществе, тем больше зритель хочет хоть на время уйти в другую реальность. Музыкальное кино — это радость для людей. Даже если картина про войну. Это заряд счастья, положительной энергии. Мне нравится, когда людям хорошо. И мне очень хочется сделать фильм, на который я мог бы повести сына. Согласитесь, это о чем-то говорит.