В Сарапуле прошла творческая лаборатория современной драматургии, организованная Театром наций при поддержке Министерства культуры: в старинном удмуртском городе показали три эскиза, в которых свои силы в работе с новым материалом попробовала практически вся труппа.

Театр в Сарапуле в последние годы в хорошем творческом состоянии, о чем говорит и участие в Фестивале театров малых городов. Но лаборатории здесь еще не было, хотя местная труппа, пополнившаяся в последнее время молодыми артистами, к таким экспериментам явно готова.

Руководство театра (главный режиссер — Даниил Безносов) и куратор лаборатории Олег Лоевский отобрали разнообразный и сильный материал: экзистенциальную драму Полины Бородиной «Исход», трагикомическую зарисовку о русской жизни Валерия Шергина «Колбаса/Фрагменты» и детскую пьесу Андрея Иванова «Август-6» о том, как справляться с потерей. Все три названия рассчитаны на разный запрос, на разную публику и намечают возможные репертуарные линии.

Пьесу Полины Бородиной, казалось, ждет большая постановочная судьба, но пока не сложилось — ее с успехом показывали только на драматургических фестивалях. Текст ученицы Николая Коляды — результат серьезных размышлений о жизни, о возможности быть свободным и делать выбор. Главный герой — мужчина, переживающий кризис среднего возраста. Его выбор — покинуть семью, дом, отказаться от имени и биографии: симулировав потерю памяти, он оказывается в специализированном учреждении. Свобода оборачивается иллюзией, а мнимое беспамятство — обезличиванием и бесправием. Выматывающий, жесткий текст Бородиной достался режиссеру Алессандре Джунтини, в природе которой — игровая стихия, экспрессия. Это сочетание разных фактур текста и режиссуры привело к своеобразному результату: краски сгустились, приглушенное напряжение текста на сцене обернулось экстатическими массовыми мизансценами, световыми и звуковыми эффектами (шепот в микрофон, синяя подсветка лиц), работающими на саспенс. Эскиз лишен бытовых примет, герои существуют в сюрреалистическом тесном и шумном аду. Теснота при этом не обозначает связей, коммуникации: пациенты интерната — призраки в белом, и каждый сам за себя и по себе. На фоне длящейся интонации с трудом сдерживаемой истерики, взрыва особо заметны становятся редкие моменты очеловечивания: запоминается разговор главного героя, Моисея (Сергей Дубовиков), с соседом по штрафной палате Толстым (Артем Шевченко). Два героя, в лица которым светит пыточная лампочка, говорят — каждый о себе, и это очень интимно. Это и доверие, и, главное, принятие себя, своей судьбы, своего имени и своей боли.

Страшную и смешную пьесу Валерия Шергина о нелепой, неприглядной деревенской жизни поставил петербургский режиссер Андрей Корионов. Для местного зрителя это особая пьеса, она — про знакомую жизнь. Шергин, родившийся в Сарапуле, игравший здесь в театре, а потом учившийся у Николая Коляды на драматурга, написал про деревню в окрестностях, про обычную семейную историю, но в необычном ракурсе.

Молчаливого наблюдателя из пьесы — поросенка, купленного на убой, — режиссер Корионов вывел на сцену в образе изящного иностранца, по-городскому одетого джентльмена с бабочкой, изъясняющегося короткими фразами с пародийным «киношным» акцентом (Павел Кузнецов). Такой «иностранец» из перестроечного кино. В этом показе он — чужой, инородный; на контрасте с ним неряшливая, грубоватая деревенская жизнь проступает особо выпукло. Все эти свадебные застолья с песнями, пьянкой и драками, с отжившими коряво воспроизводимыми обычаями, все эти мелодрамы, когда все друг друга знают и мир маленький, истории — одни и те же, как в сериалах, а современная деловитость легко уживается с колдовством и «отворотами» с «приворотами». Вообще, в пьесе у Шергина сильна тема «чужого» — здесь русские поселенцы из поколения в поколение автоматически передают древний страх, завещают не родниться с вотяками, а сами и не знают — почему, собственно. Здесь жених Кати Руслан — татарин, тоже чужой. В показе в Сарапуле эта тема особо не прозвучала, как и не случился внезапный слом, переход от комедийной мелодрамы к возможной трагедии, здесь возвращение пьяного изгнанного жениха с топором растворяется в плясках и играх. У Шергина же в финале — молчание, немая сцена. Корионов нашел для себя в тексте другую тему — продолжения рода, ради чего несколько перекроил текст, придумав собственный пролог, а авторскую прелюдию переставив в конец. В финале эскиза подросший Сашка (Михаил Еремкин), мальчик, привязавшийся к поросенку и вынужденный принимать участие в забое ради свадебной колбасы, возвращается домой из армии и помогает другу детства принять новые роды, берет в руки нового поросенка, новую жизнь. Сашка возвращается из большого мира. У Шергина мир в пьесе сводится к деревне в несколько домов, город — почти мифическое, неубедительно существующее, пространство. В эскиз режиссер ввел тему поезда, дороги, настаивая, что именно возможность уехать и вернуться дает надежду на изменения.

Завершилась лаборатория эскизом Павла Зобнина «Август-6» по пьесе Андрея Иванова о мальчике, который отправился на самодельном космическом корабле спасать планету, пославшую сигнал бедствия. Пьеса интересно сконструирована: здесь настоящий сюжет собирается постепенно, прорывает короткими вспышками канву богатой на внешние события фабулы. Зобнин задал кинематографическую природу пьесы через музыку и титры, уплывающие в космос по экрану. Все остальное — предельно театральное. Театр здесь не притворяется блокбастером, осознает, что ему недоступны такие же бюджеты и спецэффекты, и берет рукотворностью, фантазией. Картонные бумаги, склеенные скотчем, и всевозможный канцелярский мусор делают зрителя равным герою (Николай Татаринов), мальчику, пытающемуся сбежать от грустной реальности в выдуманный мир. Такое равенство рождает доверие. Пьеса Иванова — на табуированную до сих пор тему в детском постсоветском театре, на тему смерти. Вернее, она — о принятии, о том, как мучительно сложно принять потерю, о необходимости прожить горе, повзрослеть и научиться жить заново. Герой пьесы, мальчик Саша, на своем самодельном корабле пытается вернуться в прошлое, в роковой день 6 августа, когда его семья, возвращавшаяся из парка аттракционов, попала в аварию и мама погибла. Саша проходит долгий путь, чтобы понять, что вся эта вселенная — это он, это все в его голове и в сердце. Он все с большим отчаянием зарывается в сказочные обстоятельства, оживляет их своей решимостью, но обрывки воспоминаний (в спектакле это голоса, звуки того рокового дня, обрывки разговоров родителей, мама, пытающаяся помочь своему мальчику) настигают его все с большей силой, во всех смыслах возвращая на землю. Эта главная тема в эскизе в Сарапуле прозвучала, не растворившись в обилии изобретательных аттракционов, — здесь не играли в детей, а доносили ситуацию и состояние. Точно были придуманы и исполнены и другие персонажи пьесы: не просто смешные фрики, а воплощение детских страхов и комплексов — трогательный Бронтозавр (Виктория Домитрак), переживающий из-за своей миниатюрности, рыба Окунь (Игорь Васецкий), озлобившаяся из-за недостатка внимания и любви в детстве. «Август-6» из тех пьес, которые трудно делать в лаборатории, — это экшн, и стремительный темп, невозможный в ситуации эскиза, здесь необходимое условие. И все же показ вполне дал возможность представить, каким бы мог стать этот спектакль.