Выступая на пресс-конференции, посвященной открытию 20-го сезона Театра наций, художественный руководитель Евгений Миронов озвучил „планов громадье”. Помимо широкой гастрольной программы театр начинает работать над созданием собственной афиши. В планах сезона постановки Эймунтаса Някрошюса, Андрея Жолдака, Владимира Панкова. Первой премьерой стала чеховская „Шведская спичка” в постановке молодого режиссера Никиты Гриншпуна.

Из нашей жизни практически выпали спектакли-шутки, спектакли, поставленные вне плана и графика. Закончившие РАТИ (ГИТИС) полтора года назад, воспитанники Олега Кудряшова — ласково называемые „кудряши” — не спешили расставаться. Репетировали вместе со студентом-режисером Никитой Гриншпуном по квартирам друг друга, не слишком задумываясь о результате. И может, поэтому в постановке „Шведской спички” ощутима такая свобода, легкость и радость существования этой команды в фарсовой детективной истории Антона Чехова. Этот спектакль, выражаясь гоголевским языком, действительно „свеж как редис и незатейлив как грабли”.

Чтобы из дворника стать помощником пристава, актер Роман Шаляпин просто поднимается с коленей и лохматит волосы. Нацепив на наших глазах усы, Павел Акимкин превращается из Музыканта в пропавшего Кляузова. А до того успевает побыть и Степаном, и Данилкой, и лошадью. Превращения людей и предметов молниеносны, простодушны и наглядны. Сели следователь Чубиков (Евгений Ткачук) и его помощник Дюковский (Роман Шаляпин) на стол, перед ними опустились на четвереньки трое исполнителей — вот пролетка и покатила то шагом, то рысью, а то и вскачь по ухабам. Вот допрашиваемого пьяного Данилку (Павел Акимкин) не держат ноги, и вместе с ним переворачиваются люди и предметы: своих мучителей-следователей он видит то кренящихся влево, то вправо, то вверх ногами.

Реквизит по-студенчески небогат. Пять люстр, подвешенных к штакетинам. Опустилась пятирожковая красавица — значит, действие происходит в гостиной. Пошли вниз уличные фонари — понятно, что герои ночною порой едут по городу. Опустилась железная лампа-фонарь — полицейский застенок, где на подозреваемых направляют ослепительный свет правосудия.

Но вся вязь незатейливых приемов удивительно музыкальна. И все знакомые этюды-трюки выполняются энергично, легко, точно. Если воспользоваться цирковым сравнением, то можно сказать, что „колец” для жонглирования в этой постановке не так уж и много, но ни одно не падает.

Два рассказа Чехова — „Супруга” и „Шведская спичка” остроумно сплетены и на редкость певуче оркестрованы. Трое музыкантов, меняя инструменты, сопровождают происходящее, наподобие не то античного хора, не то цирковых рыжих. Иногда диалоги звучат как речитативы. Чаще высказывания идут с музыкальным комментарием: короткие вздохи аккордеона, треньканье балалайки, печальные вздохи трубы. Внешняя скупость оформления прекрасно контрастирует с богатой акустической средой спектакля. Ученики Кудряшова не только традиционно прекрасно поют, играют на разных инструментах, но и умеют слушать авторскую мелодию текста.

Звуковой чеховский мир провинциального города с его толпой, трактирными песнями, романсами в гостиных, уличными звуками телег, колясок, шаркающих ног передан с остроумной изобретательностью.

Взятая в репертуар Театра наций постановка „Шведской спички” — не только хорошее прибавление к репертуарной афише, но и чудная заявка на будущее. Вместе со „Снегирями”, играемыми почти тем же составом исполнителей, этот спектакль позволяет надеяться, что обаятельное начало не растворится в привычном болоте, команда не распадется, а сплотится в реальный коллектив.