Пьеса японского писателя в постановке режиссёра из Японии на подмостках московского театра — крайне привлекательное сочетание! Именно такая новинка появилась на малой сцене Театра Наций — 10 февраля тут состоялась премьера спектакля «Друзья» по пьесе Кобо Абэ. Взялся за мало известный российскому зрителю материал заморский гость — Мотои Миура, в былые времена привозивший из Киото в наши края на гастроли театр «Читэн» с постановками Чехова, а недавно порадовавший питерскую публику своей версией «Преступления и наказания», идущей на сцене БДТ им. Товстоногова. Теперь же с «театральной экзотикой» могут познакомиться и жители столицы — конечно, если им посчастливится купить билет, ибо места на все ближайшие показы уже распроданы.

Эстетика абсурда, довольно оригинальный сюжет (добавлю сюда ещё и перевод Ирины Львовой и Владимира Гривнина — с литературной точки зрения отличнейший), актёрский состав, сформированный после кастинга, на который пришли 150 претендентов, и, наконец, внезапное режиссёрское видение, непривычное, местами — диссонирующее с тем представлением о театре, которое сформировалось у нас с вами, но при этом вполне понятное и поддающееся законам изобретённой постановщиком логики… Этих составляющих с лихвой хватает для того, чтобы резюмировать: «Друзья» — одна из интереснейших премьер текущего сезона, и посмотреть этот спектакль нужно хотя бы для того, чтобы узнать, какие ещё творческие пути в принципе существуют.

Но «Друзья» — не просто эдакая диковинка в мире искусства. У Мотои Миуры получилась весьма насыщенная, затягивающая в свою суть постановка, которая для части зрителей может остаться полнейшей китайской грамотой, тогда как для остальных станет своеобразным психологическим упражнением, позволяющим заглянуть вглубь себя и окружающих, поразмышлять о человеческой близости и одиночестве, раскопать собственные смыслы (а абсурд тем и хорош, что каждый сможет увидеть в спектакле что-то своё) и сделать соответствующие выводы.

История, собственно, такая: однажды вечером в дом к некоему Молодому человеку (Сергей Епишев / Олег Савцов) заявляется восьмёрка незнакомцев — семья, состоящая из бабушки (Наталья Батрак), матери и отца (Алла Казакова и Сергей Каплунов), а также пятерых великовозрастных детей (Кирилл Быркин / Василий Копейкин, Никита Санаев, Тина Стойилкович, Александра Ревенко, Мария Лапшина). Ничего не понимающий хозяин толком не успевает и слова сказать, а незваные гости уже уютно расположились в его квартире, готовят ужин, распоряжаются имуществом и финансами — а при этом ещё и намекают, что действуют во благо Молодого человека: они друзья, они связывают людей, как нить, на которую нанизаны бусины ожерелья…

Но даже явившийся на вызов полицейский и журналист, пожелавший изучить экстраординарную компанию (оба — Алексей Калинин), не видят ничего опасного и странного в семейке захватчиков и не оказывают жертве никакой помощи. И постепенно, по чуть-чуть Молодой человек теряет всё: дом, деньги, работу, невесту (Эва Мильграм), свободу… А в итоге — жизнь.

Абсурд зачастую на вопрос: «А почему так?» — предполагает единственный ответ: «А вот потому что!» Так и здесь: мы не узнаём, откуда пришла «восьмёрка друзей», что они из себя представляли, чего на самом деле хотели, куда ушли… Не узнаём, почему вообще всё случилось так, как решил Кобо Абэ. Нам оставлены лишь намёки, зацепки (как сценарные, так и постановочные) — и возможность скрутить все ниточки сюжета в тот узелок, который устраивает лично вас.

Мотои Миура экспериментирует со звучанием речи: с интонациями, темпом, акцентами, громкостью, репризами… Весь первый акт — как музыкальная пьеса, исполненная на необычном инструменте, человеческом речевом аппарате. И, дабы окончательно загипнотизировать публику, режиссёр предлагает тщательно выверенную пластическую партитуру, в которой простроен каждый жест, каждый шаг. Всё это хитросплетение звука и движения тонким кружевом опутывает Молодого человека, сковывает его, лишает воли и возможности ориентироваться во времени, пространстве и происходящем — а вместе с главным героем спектакля и зрители проваливаются в измерение бреда и абсурда, начинают стопроцентно ассоциировать себя с персонажем, полностью понимают его мысли и чувства — и, конечно же, бесконечно сочувствуют бедняге.

Круглая скошенная платформа в центре сцены, созданная художником Ольгой Шаишмелашвили (она же — дизайнер костюмов, нарядившая странную семью в необъяснимые, как и многое, творящееся в спектакле, но прелестные стилизованно-средневековые одежды), вращаясь, усиливает ощущение шаткости и хаотичности. На этой платформе-подиуме, как в фокусе фотоаппарата (эту ассоциацию лично у меня усилили полукруглые задники, вкупе с центральной платформой складывающиеся в конструкцию объектива), постановщик размещает основную часть действа — концентрированно, насыщенно, гипертрофированно…

И окончательно ирреальной атмосферу спектакля делают видеопроекции, свет (художник по видео — Александр Плахин, художник по свету — Александр Сиваев) и музыка композитора Кейсуке Кояно (к слову, он и ассистент режиссёра Юна Тадзима — единственные соотечественники Мотои Миуры в команде постановки). Для меня все детали здесь сложились в единый, крепкий и весьма привлекательный механизм, в котором работает каждый болтик, каждая пружинка.

Интересно, что, трансформируя пьесу сообразно своему представлению, господин Миура при этом почти ни на букву не отступает от текста Кобо Абэ  — даже все авторские ремарки тщательно переносит на сцену… безусловно, трактуя их так, как это требуется режиссёру. Редчайшее, я вам скажу, явление: поиск нового в рамках старого, а не очередные попытки сломать, перекопать литературное произведение, перелицевав его по собственному лекалу.

Всё вышесказанное в полной мере относится к первому акту — и с большими допущениями ко второму. После антракта мы видим нечто, куда более привычное большинству театралов. Обычные, человеческие интонации, свобода в движениях, возможность наконец-то индивидуально раскрыться артистам — как глоток свежего воздуха для шокированного чем-то чуждым сознания. Чисто сюжетно этот ход вполне объясним: семейка гостей уже добилась своего, подмяла под себя Молодого человека, заняла его жилплощадь, и уже незачем шаманить и гипнотизировать, можно расслабиться. (Или вот такой вариант: в первом акте мы видели происходящее глазами фрустрированного главного героя, а во втором стали сторонними наблюдателями, находящимися вне системы всего творящегося бреда… Впрочем, повторюсь, каждый из зрителей волен прочесть спектакль по-своему, и ваш вариант трактовки может в корне отличаться от моего.)

И тут публика ещё раз делится на две части: на тех, кто проникся актом первым, и на тех, кому ближе второй. Я — из «первоактовиков», но, полагаю, нас таких меньшинство. Вторая половина ближе к жизни, яснее (пусть и не понятнее), светлее (да, даже несмотря на финал). Она постановочно откровенно проще, но это не упущение, а задумка режиссёра, позволяющая, как мне кажется, выгоднее подать концовку истории, в ином случае совсем растворившуюся бы в предшествующей ей феерии.

Если вы всё ещё не определились, стоит ли смотреть «Друзей», упомяну ещё одну сильнейшую сторону спектакля: актёры. Абсолютно не имеет значения, увидите вы Сергея Епишева или Олега Савцова — эти артисты, столь разные фактурно, психофизически и эмоционально, одинаково достоверны и прекрасны в образе Молодого человека (спасибо Театру Наций, показавшему в рамках пресс-показа оба состава). Очень мощную работу демонстрируют Кирилл Быркин и Василий Копейкин, перевоплощающиеся в Старшего сына. И это тоже во многом отличающиеся персонажи и характеры, в равной мере безукоризненно встраивающиеся в конструкцию постановки.

Все остальные актёры задействованы в спектакле односоставно, и тут тот случай, когда на сцене действует до последней мелочи слаженный ансамбль, из которого невозможно кого-либо особо выделить. Конечно, «Друзья» — спектакль стопроцентно режиссёрский, и от исполнителей требуется в первую очередь выполнить все нетривиальные задачи постановщика, но всё же артисты здесь — не бессловесные винтики, но полновесные творческие партнёры, блистающие и сольно, и совокупно.

Премьера Театра Наций для меня стала тем самым явлением, за которым крайне интересно наблюдать, изучать его, будто под микроскопом, пытаться понять ходы мысли режиссёра, препарировать и разбирать на молекулы — и при этом просто получать истинное удовольствие от происходящего. То самое, театральное удовольствие, поселяющееся в душе даже во время самых трагических спектаклей — в том случае, если они сложились, задышали полной грудью, наполнили тебя чем-то весомым и важным.

Бесспорно, вы можете не принять стилистику, эстетику и философию «Друзей» — будем честны, эту постановку нельзя отнести к универсальным. Но если любопытство настоящего театрала в вас победит, и вы доберётесь до Театра Наций, то велик шанс, что вы откроете для себя нечто неведомое прежде — и вам будет так же хорошо, как и мне.

Тем более, что театр отлично помогает бороться с одиночеством — полный зал зрителей вам это подтвердит. И соседи по креслам будут точно нежнее и корректнее, нежели придуманная Кобо Абэ семья, стремившаяся нанизать людей, словно бусины, на нить своей дружбы…