Опаздывать нельзя. Вас ведут по переулкам к высокому жилому зданию сталинской архитектуры. На лифте поднимаетесь на' последний этаж, и оказываетесь в странном помещении, не похожем ни на театр, ни на квартиру. У входа вам выдают матерчатые тапочки, как в музее. Это мастерская театрального художника Сергея Бархина: здесь дают спектакль „Венера в.мехах” по роману Леопольда фон Захера Мазоха.
Актеры Елена Козелькова, Евгений Горчаков и Михаил Голомзин играют его в темной пустой комнате, где стоят только два стула и зеркало, где за звуковым пультом сидит сам режиссер театра „Модель”' Анатолий Ледуховский.
Идет диалог, который с библейских времен и до наших дней ведут мужчина и женщина. У них нет возраста, нет национальности, их имена не запоминаются, потому что неважны. Важно только, что она богиня,.способная повелевать, а он раб, готовый ей подчиняться, что он некрасив и слаб, а она царственно, прекрасна и сильна. Они могли бы поменяться ролями, но незыблемым всегда остается: их неравенство, неравенство двоих, когда они соединяются. Третий в спектакле необходим только для развязки этих сложых отношений, он появляется лишь с одной целью — увести ее , и унизить его.
„Мазохист — тот, кто любит”, — говорит спектакль Анатолия Ледуховского. Режиссера волнует вовсе не то, что мы привычно видим в слове, произошедшем от имени австрийского писателя. Ледуховский копается в ''Чернотах' любви, где властвует душевная изощренность чувства, находящего сладость в унижении. Спектакль „Венера в мехах” лишен внешнего движения. В нем освещаются только лица актеров: торжествующее, со сверкающими глазами — Елены Козельковой и страдающее, напомнившее маску Пьеро, — Евгения Герчакова. Отсутствие оформления в спектакле становится эстетическим приемом, „бедный” театр превращается в эстетский.

Татьяна Никольская