Народный артист России, художественный руководитель Театра Наций Евгений Миронов в преддверии премьеры нового спектакля "Я убил царя" в интервью РИА Новости рассказал об этой необычной мультимедийной постановке о событиях, связанных с расстрелом царской семьи, о своей работе над образом Николая II, поделился мыслями о том, как непросто играть знаменитостей, рассказал о своих творческих встречах с крупными режиссерами, о предстоящем новом фестивале во Владивостоке и о том, как живет сегодня Театр Наций. Беседовала Наталия Курова.
— Евгений, накануне беседы с вами я вспоминала ваши роли, и среди них оказалось много в высшей степени знаменитых фигур – Петр Ильич Чайковский, Федор Михайлович Достоевский, Ленин, а впереди Николай II и Михаил Горбачев. Это не просто известные люди, у каждого из нас уже сложился свой образ и вождя, и писателя, и императора, а вы рискуете выступить со своей версией. Не страшно?
— Возможно, поэтому я отказывался от многих предложений. Играть знаменитостей, с одной стороны, ответственно, а с другой — интересно, потому что всегда это очень противоречивые люди. С каждым из них у меня складывалось по-разному. Петр Ильич Чайковский, например, близок мне внутренне. А вот когда мне в первый раз предлагали сыграть Ленина, я сомневался, что смогу подступиться к этой "штанге". Ведь многие попытки, я сейчас говорю о постсоветском времени, оказались неудачными. Пожалуй, лишь "Телец" Александра Сокурова – очень достойное воплощение.
Роль последнего русского императора Николая II мне впервые предложил Глеб Панфилов. Он снимал картину "Венценосная семья" о последних годах жизни императора. И что они тогда только ни делали с моим лицом, чтобы меня "состарить", но ничего так и не получилось. В следующий раз я согласился подступиться к этому образу только у Леонида Парфенова в фильме к столетнему юбилею ГМИИ им. Пушкина.
— А сейчас вы все-таки встретились с Николаем II в спектакле "Я убил царя", премьера которого состоится в Новом пространстве театра совсем скоро. Что повлияло на ваше решение сыграть роль российского императора?
— И это снова не полное погружение в образ. Сама форма спектакля подразумевает размытый фокус. В основе "Я убил царя" сотни архивных документов и фотографий, все факты, которые преподносятся зрителям, имеют подтверждение. И мы, артисты, а нас в постановке участвует 35 человек, все персонажи истории. Режиссер Михаил Патласов подбирал исполнителей фактически как в кино – похож не похож. Я единственный, у кого нет явного сходства, а остальные просто копии.
Михаил поставил передо мной задачу не играть Николая II, а документально передавать состояние. Обычным способом актерской игры, проникновением в характер этого не сделаешь – за такой игрой должны стоять, как у нас, неопровержимые факты. И, безусловно, здесь необходимо держать дистанцию со своим героем.

— Как вообще возникла идея такого необычного мультимедийного спектакля с использование очков виртуального видения. И почему вы решили, что эта тема, которая уже не раз обсуждалась, будет сегодня интересна?
— Идея принадлежит режиссеру Михаилу Патласову. Я познакомился с его работами, мне понравился его спектакль "Чук и Гек", который потом получил "Золотую маску". Понравился его режиссерский стиль – полуигровой-полудокументальный. Я вызвал его на разговор, и после обсуждения мы утвердили эту тему, хотя я действительно сомневался, что это будет интересно, особенно после юбилея революции, к которому было создано столько фильмов. Но режиссер оказался настолько уверен, что смог убедить меня. Огромное количество фактов, которые он собирал около двух лет, его скрупулезное отношение к тому, как это показать, вызывает уважение.
Особенно важным для меня в этой работе стало знакомство с уникальными людьми – следователем Никитиным и судмедэкспертом Соловьевым, которые заново подняли и раскрутили эту давно похороненную тему. Хочется поделиться всем этим с молодым поколением, которое подчас не только не слышало о Никитине и Соловьеве, но даже и о Николае II.
— Что вы для себя лично открыли в Николае II, последнем русском императоре, мнения о котором весьма различны и противоречивы?
— Наш спектакль не о царствовании Николая II, не парадный портрет. Это очень личная история о самом драматичном периоде его жизни. В ее основе дневниковые записи, наблюдения. И удивительно, что, находясь в совершенно безнадежной ситуации, осознавая, что он ничем не может помочь своим близким, не может защитить их, Николай II не драматизировал ситуацию, а как человек глубоко верующий во всем искал какие-то светлые проявления и даже юмор. Описывая в дневнике житье-бытье в доме Ипатьевых, наряду с историями про пьяных матросов и солдат, по ночам бренчавших на оставшемся от бывших хозяев фортепиано, про один туалет на всех, он упоминает, что читает Толстова и Салтыкова-Щедрина. И его восхищает, как Михаил Евграфович разносил в пух и прах порядки в России.
Для меня главным открытием стало достоинство, высочайшее достоинство Николая II. В сложнейший момент своей жизни так держаться!
— А с чего вы начинаете работу над образами таких знаменитых героев?
— В начале просто читаю и прежде всего дневники самого человека, потому что в воспоминаниях современников и даже близких людей много противоречивой информации и трудно разобраться, что же есть правда, а что вымысел. Конечно, беседую с консультантами, которые всегда существуют на таких проектах. И потом обязательно смотрю работы своих предшественников. Мне интересно, с какой точки зрения смотрели другие артисты на ту или иную личность. Так постепенно формируется и мое собственное видение персонажа.

— Некоторые артисты, которым приходилось исполнять роли известнейших особ, рассказывали, что с ними происходили невероятные события. Прима-балерина Большого Светлана Захарова, героиней которой в ее новой работе стала Коко Шанель, рассказывала мне, что когда облачилась в костюм знаменитой законодательницы моды и ей сделали ее прическу, она посмотрела в зеркало и увидела Коко Шанель и все перевернулось в ее понимании этой великой мадам. А у вас было что-то подобное?
— Был один случай на съемках фильма Владимира Хотиненко о Достоевском в Баден-Бадене. Мы жили в гостинице, в которой останавливался писатель. И меня тогда мучил очень один вопрос — я не знал, какой был голос у Федора Михайловича. С одной стороны, есть свидетельство Тургенева о том, как Достоевский читал "Пророка" на открытии памятника Пушкину, нужно понимать, что это большое скопление народа, никаких тебе микрофонов, но при этом все собравшиеся были потрясены его исполнением. А с другой стороны, близкие Достоевского пишут, что у него был хрипловатый, как бы надтреснутый голос.
Первый съемочный день я ходил молча, слава богу. А на второй день вошел в номер, мне показалось как-то душно, я лег на кровать и вдруг вижу – в углу стоит Федор Михайлович и смотрит на меня неласково так, не одобряюще. В такие моменты волосы встают дыбом... Я постарался успокоиться, а когда опять посмотрел в тот угол, там уже никого не было. Но от страха у меня пропал голос и таким осипшим голосом я провел съемочный день. А потом понял, что может быть именно таким и был голос у Достоевского. Вот такая история.
— А что помогло вам ухватить главное в личности вождя революции Владимира Ленина?
— А здесь вот что. Во время подготовки к съемке я наткнулся на документальный кадр, на котором изображено, как Ленин в огромном зале при огромном скоплении народа во время выступления товарищей сидит на ступеньках и что-то пишет, думает и пишет. Он умел абстрагироваться, мог даже не слышать выступающего, если у него возникала какая-то мысль. Это был для меня ключ к пониманию Ленина – человека, у которого был мозговой штурм non-stop.

— В следующем году в сентябре состоится премьера спектакля режиссера Алвиса Херманиса, который называется "Горбачев", и вы там исполняете роль первого президента Советского Союза. О каком периоде или событии в жизни Горбачева будет ваш рассказ?
— Мы как-то сразу определились, что это будет история взаимоотношений Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны, которую будет играть Чулпан Хаматова. Это определило и содержание материала. Один из главных сценографических приемов постановки это карта. Если в начале прихода к власти Горбачева на ней было одно государство — Советский Союз, то в конце правления на его месте были уже другие страны.
В спектакль, конечно, войдут обстоятельства его прихода к власти, подробности их семейной жизни. Для нас было важно, как эта пара и их взаимоотношения изменили мир. Мы хотим попытаться это показать. Мы вместе с режиссером встречались с Михаилом Сергеевичем, разговаривали, и он много поведал нам того, о чем мы не знали.
Сейчас мы только знакомимся с материалом. В марте начнутся репетиции, и они будут проходить в Москве и в Риге, где работает Херманис. А в сентябре 2020 года состоится премьера на сцене Театра Наций.
— Евгений, вы счастливый актер – вам везет не только с интересными и разными ролями, но и с режиссерами. Вы работали с такими большими мастерами, как Эймунтас Някрошюс, Алвис Херманис, Робер Лепаж, Роберт Уилсон, Валерий Фокин – художники, абсолютно разные по творческой манере. Насколько легко получалось у вас находить с ними общий язык? Или все было не так просто?
— С каждым по-разному. Валерий Фокин, к примеру, полностью изменил мою систему координат в профессии, познакомив с не бытовым театром, для моего актерского организма непривычным. Это было довольно-таки жестко, но благодаря Фокину для меня открылись новые возможности в профессии.
С Лепажем – это абсолютное сотворчество. Мы были и остаемся единомышленниками, и в определенные моменты становимся единым целым, начиная фантазировать, экспериментировать. Я рад, что мы вновь встречаемся с ним в работе. Он будет ставить у нас роман Булгакова "Мастер и Маргарита". Лепаж уже был летом в театре и отобрал артистов. Я у него просил роль Понтия Пилата, но он дал мне Мастера и еще одного персонажа. В этой постановке все играют по несколько ролей. Я всегда хотел, чтобы как можно больше артистов с ним поработали. Но добыть Лепажа было непросто. Почти шесть лет прошло после его спектакля "Гамлет/Коллаж" в Театре Наций, и все это время мы вели переговоры, искали материал, и вот, наконец, все сложилось. Я счастлив, и счастливы артисты, которых он выбрал. Мы начали в Москве, а в декабре отправимся репетировать к нему в Квебек. Премьера состоится в следующем году.
Что касается взаимоотношений с Някрошюсом, то я считаю себя его учеником и я готов был быть воском в руках этого человека. Даже предлагать ему не смел, так интересно то, что он делал – его подходы, его образы, его предложения, которые подчас непонятно откуда у него возникают…

Последняя моя по времени работа связана с режиссером Стефаном Брауншвейгом, худруком парижского театра "Одеон", который ставил у нас "Дядю Ваню" Чехова, а я играл заглавную роль. Признаюсь, это был сложнейший период в моей жизни. Мы с режиссером понимали друг друга, но были по разные стороны баррикад почти до самой премьеры. Это было достаточно мучительно — не знаю, может, так и нужно. Но я чувствовал, насколько режиссер в материале, насколько он любит и понимает Чехова. Для меня это было большим удивлением – как человек другой страны, другой культуры может таким свежим и чистым взглядом посмотреть на "наше все".
— У вас одинаково насыщенная работа в театре и в кино. Многие артисты считают, что это разные профессии. Вы согласны с этим?
— Профессия одна – актерская, но подходы, конечно, разные. Например, режиссер Владимир Бортко встретился со мной и Машковым (фильм "Идиот") на полчаса, сказав, что он примерно хочет, а потом мы уже увиделись на съемочной площадке. А в театре совсем не так. В театре есть самое важное – время, есть возможность пробовать и ошибаться, в театре мы можем себе это позволить. Когда мы приступали к работе над спектаклем "Рассказы Шукшина", Херманис сказал: "Приглашаю на ошибки". Как прекрасно, я даже записал себе.
И вначале мы действительно пошли совсем не тем путем, а потом поехали на родину Василия Макаровича в Сростки. И Алтайский край, атмосфера, люди — все это на нас так подействовало, что мы поняли, как надо играть — играть скупо. Мы убрали все причиндалы, все штампы, которые накопились – фуфайки, самовары, валенки, ничего этого, как оказалось, и не нужно. Это я говорю к тому, чтобы подчеркнуть – в театре, в отличие от кино, есть уникальная возможность – ошибиться, а потом исправиться.

— Вы рассказали о своих театральных планах, но было бы непростительно не узнать, над чем вы сейчас работаете в кинематографе?
— Я сейчас занят на двух крупных проектах. Первый – телевизионный сериал, адаптация американского сериала "Пробуждение", который снимает замечательный режиссер Эдуард Парри. Это психологический триллер, в котором я впервые буду играть сотрудника полиции. И второй – исторический блокбастер известного режиссера Антона Мегердичева по мотивам романа Алексея Иванова "Сердце Пармы", где я играю пермского епископа Иону, который обращал язычников в христианство.
— Несмотря на огромную востребованность и занятость в театре и в кино, вы еще занимаетесь общественной работой. Не отвлекает это от творчества?
— Общественная работа, особенно благотворительность, стала очень важной частью моей жизни. В последнее время это благотворительный фонд "Жизнь в движении", который занимается протезированием для детей с ограниченными возможностями. Когда я стал разбираться в этой теме, то узнал, что существуют фантастические современные технологии, о которых раньше и подумать было невозможно. Моя тетя в 18 лет потеряла ногу, и я помню ее мучения, когда она надевала деревянный протез. А если это касается детей, даже представить страшно. Новые уникальные технологии, включающие все фазы – осмотр, операцию, протезирование и реабилитацию, превращают ребят с ограниченными возможностями в ребят с безграничными возможностями. Они ведут активную жизнь – учатся в вузах, катаются на горных лыжах, устраивают личную судьбу. Такие примеры очень вдохновляют.

— Сейчас вы готовитесь к проведению масштабного Международного театрального фестиваля во Владивостоке, где, насколько я знаю, уже в декабре состоится его презентация?
— Да, новый Международный фестиваль театров стран Тихоокеанского региона и Юго-Восточной Азии мы готовим вместе с Чеховским фестивалем в рамках программы развития театров на Дальнем Востоке, инициированной Театром Наций и поддержанной президентом. Фестиваль пройдет в сентябре во Владивостоке – нынешнем центре мировых экономических событий. А для культуры это классический вариант – рядом Япония, Китай, Корея, Таиланд, Сингапур, Вьетнам. И все страны с радостью откликнулись, все очень хотят приехать.
— И в завершении хочу спросить, как живет ваш Театр Наций, который постоянно нас удивляет новыми версиями классических произведений, необычными по форме и по теме постановками, знакомит с новыми именами режиссеров и драматургов?
— Живет очень интересно. Мы не только создаем спектакли, работаем с молодыми режиссерами и мэтрами, которым в одинаковой степени даем возможность для творческого самовыражения, но и занимаемся социальными и благотворительными проектами, фестивалями. Наша особая гордость — программа поддержки театров малых городов, активное содействие которой осуществляет министерство культуры. В ее рамках проходит не только фестиваль, но и режиссерские лаборатории. И эта работа приносит потрясающие плоды. Сегодня театры и режиссеров из таких городов, как Лесосибирск и Новокуйбышевск знают везде, они участвуют и побеждают во многих фестивалях, завоевывают премии "Золотая маска". А другой наш проект – "Театр Наций FEST" дает возможность региональным зрителям увидеть лучшие постановки ведущих театров страны.
У нас в театре есть Новое пространство – это лаборатория поиска, позволяющая экспериментировать, открывать новые темы и новые формы. Как раз в нем пройдет премьера мультимедийного спектакля "Я убил царя", а в феврале итальянский режиссер Маттео Спьяцци представит спектакль "Пробуждение весны", где тоже будут задействованы гаджеты.
Это все огромный объем работы, не всегда связанной непосредственно с постановкой спектаклей. И, конечно, с ним нельзя было бы справиться, если бы не наш большой и высокопрофессиональный коллектив. Я благодарен коллегам за их талант, работоспособность и верность общему делу. То, что в Театре Наций не бывает свободных мест, наша общая заслуга.