Чулпан Хаматова и Юлия Свежакова лузгают семечки, поплевывая на аккуратный, покрытый матовым лаком дощатый помост. За спинами актрис огромные планшеты с фотографиями сегодняшних жителей села Сростки, сделанными в стилистике рекламы магазинов Benetton. Идеальная картинка, можно даже ничего не играть.

„Рассказы Шукшина”, поставленные Херманисом для Театра наций и сыгранные в программе фестиваля Нового европейского театра, правильнее назвать не спектаклем, а проектом, участники которого ездили на родину писателя совсем не с той же целью, с какой отправлялись когда-то в деревню актеры Станиславского, готовясь к постановке пьесы Толстого „Власть тьмы”.

В МХТ искали аутентичности, Херманис хотел найти точку остранения. Его артисты, конечно, поговорили с прототипами и односельчанами шукшинских героев, но главным результатом поездки стала серия снимков Моники Пормале, на которой жители и пейзажи Сросток закатаны в первосортный евроглянец, а неухоженный деревенский быт переведен в образовый „колорит”. Первым делом это, как ни странно, напоминает выпущенный в середине

90-х Владимиром Сорокиным и Олегом Куликом альбом „Вглубь России”: книга состояла из стилизованных радикальным писателем фрагментов родной речи и постановочных фотографий, на которых радикальный художник совокуплялся с домашними животными. Херманис, обходясь без малейшего эпатажа, делает похожий жест. Как и Сорокин с Куликом, он хорошо знает, что реальность, особенно замешанную на мифологии „русской души”, не ухватишь голыми руками, обув артиста в валенки и заставив изображать местный диалект. Чем резче наводишь фокус на материал, тем заметней должна быть рамка, огораживающая условность. Херманис подчеркивает свою роль наблюдателя, чужака, „иностранца”, хотя наше общее советское прошлое умеет реставрировать на сцене как никто другой.

Поэтому „Рассказы Шукшина” оформлены и сыграны не столько сочно, сколько технично. Яркие, сшитые не по размеру костюмы, деликатно шаржированная манера игры. Не только премьеры Евгений Миронов и Чулпан Хаматова, но и вся труппа работают виртуозно и четко, нимало не „вживаясь”, а рисуя персонажей острыми этюдными штрихами. Единственная аутентичная деталь — музыкальное оформление: редкий, бережно собранный фольклор.

Как и недавний спектакль Херманиса „Звуки тишины”, посвященный 1960-м, „Рассказы Шукшина” — попытка обозначить дистанцию, на которой история приобретает очертания утопии. Разница лишь в том, что утопией русской деревни Херманис заинтригован, возможно, даже очарован, а в утопию 60-х был счастливо влюблен.