Ингеборга Дапкунайте — о бурных 1990-х, безопасности и свободе

В новом спектакле Театра наций «Жанна» по пьесе Ярославы Пулинович актриса Ингеборга Дапкунайте играет российскую selfmade-woman, одну из тех женщин, которые в 1990-е начинали с торговли «челночным» товаром или открывали первые кооперативные магазины и многого добились в жизни благодаря железной хватке и готовности рисковать. Премьерные показы проходят до 20 июня.

На одном из первых спектаклей из зрительного зала демонстративно вышли несколько человек. Больше такого не было?

Нет. Действительно, две зрительницы ушли после монолога, который моя героиня произносит на кладбище, одна крикнула: «Я это больше слушать не могу!» Больше такого не было.

Я думаю, что большинство зрителей испытывают легкий шок, когда бытовая история — любовник уходит от взрослой женщины к своей ровеснице, студентке — превращается в социальную драму. Из этого монолога на кладбище узнаешь такие вещи, которые никак не ожидаешь услышать от женщины с вашей внешностью.

Почему? Хрупкие женщины на многое способны.

Вы были знакомы с автором пьесы Ярославой Пулинович до того, как начали репетировать?

Да, я хорошо ее знаю и думаю, что она блестящий драматург. И пьеса очень хорошая. Чем дольше над ней работаешь, тем глубже она открывается. Возможно, с первого раза ее трудно понять — нужен опыт, чтобы сразу оценить новую пьесу, но для нас, актеров, это просто подарок. Если вы ее прочитаете, вы увидите, сколько раз Жанна спрашивает себя: «Зачем все это было нужно?» Она вспоминает 1991 год, когда ей, молодой девушке, пришлось через многое пройти, чтобы выжить. Рассказывает какие-то эпизоды из своей жизни, говорит вслух не для того, чтобы объяснить кому-то, для чего она все это делала, а чтобы самой понять — зачем?

А вы помните 1991 год?

Конечно. Я хорошо помню это время, потому что Литва тогда освобождалась и мы стояли на площади и пели. Это была «поющая революция», прекрасный период в моей жизни.

Сейчас многие говорят, что это было честное время, хотя и нелегкое.

Я помню, как мы с бабушкой пошли в Вильнюсе в кафе — это само по себе было событием — и у дверей стояла женщина, которая могла бы быть моей учительницей или работать в театре, и просила денег. В английском языке есть такое понятие — «сырой капитализм». Вот такой капитализм и пришел к нам в 1990-е. Золотая лихорадка. Кто это понимал, сделал свой выбор.

А в вашей жизни был такой момент, как у вашей героини, когда нужно рискнуть и получить или все, или ничего?

Я, наверное, тогда об этом не думала. На то и молодость, чтобы не думать о рисках. Только потом, задним числом, ты понимаешь, насколько это было рискованно. Я уехала из своего уютного вильнюсского театра одна в Америку в 1991 году, когда вообще никто не ездил за границу. Уже разрешали, но уехать было нелегко. Меня не выпускали на границе, из театра я уже ушла… Сложный был период.

Как ни странно, но «Жанна» в Театре наций — ваш первый театральный проект в Москве. Как так вышло, что не работали на московской сцене? Не было подходящего проекта?

Многое должно было совпасть. Но Женя (Евгений Миронов, художественный руководитель Театра наций. — РБК) создал такой театр, что именно здесь мне хочется быть. Кроме пьесы Ярославы Пулинович на малой сцене идет спектакль «Бросить легко» по пьесе Марины Крапивиной в постановке Руслана Маликова. Репертуар здесь очень разнообразный, что, на мой взгляд, особенно ценно. И что еще важно — у Жени есть соратники, но нет постоянной труппы. Это лишь мое мнение, но мне кажется, что для современного театра постоянная труппа — слишком громоздкая конструкция. Я сама работала в постоянной труппе — в Каунасе, у Някрошюса, и потом в Вильнюсе — и хорошо понимаю, почему у нее так много сторонников. В труппе есть безопасность. А в работе фрилансера есть свобода.

Где сейчас ваш дом?

Сегодня здесь, в Москве. На днях мы с партнерами запускаем здесь школу: мой прошлый опыт показал, что актерские навыки нужны не только актерам, мы придумали школу, которая будет именно этим заниматься. Параллельно я буду вести актерский курс в Московской школе кино. А еще снимаюсь в телевизионном проекте в Осло. Это норвежский сериал «Оккупация» по мотивам политического детектива известного писателя Ю Несбе. Великолепный детектив, но очень страшный временами. Сюжет футуристический: Норвегия отказывается от нефти, хочет стать экологически чистой страной, но европейские страны ей препятствуют. Я там — бывший русский посол, представитель России при Евросоюзе.

Какие еще фильмы у вас на подходе?

Я надеюсь, что выйдет наконец сериал «Распутин» режиссера Андрея Малюкова, где я сыграла русскую императрицу Александру Федоровну.

Вы ведь уже один раз были в роли супруги последнего русского императора, в английском проекте.

Да, в фильме английского режиссера и сценариста Стивена Полякова «Потерянный принц». Но я уже говорила, что сценарий всегда выдуман, каждый писатель использует те или иные черты характера исторических персонажей, чтобы рассказать ту историю, которую он придумал. Поэтому Александра Федоровна в этих двух фильмах разная и в разные периоды жизни. В английском фильме показана императорская семья, которая с помпой приплывает в Великобританию, и для англичан это впечатляющее событие. Там у меня небольшая роль. А в российском фильме Александра показана уже после появления при дворе Распутина — в период кризиса. Распутина прекрасно сыграл Владимир Машков, а про свою работу я бы не хотела говорить. Есть такая русская присказка: вскрытие покажет.

Скажите, пожалуйста, а на каком языке вы думаете?

На языке той страны, в которой я нахожусь в данный момент. Но вот сейчас, на съемках в Осло, все вокруг меня говорят по-норвежски, и на съемочной площадке, как всегда, стоит такой шум… И я думаю: а ведь иногда неплохо не понимать, о чем говорят.