В декабре в московском Театре Наций состоится премьера спектакля Максима Диденко «Идиот» с Ингеборгой Дапкунайте в одной из главных ролей. Мы встретились с актрисой незадолго до премьеры — разговор зашел о загадке таланта, красоте, паллиативной медицине и эмансипации.

Энергичная, подтянутая, смешливая, она мгновенно заряжает энергией и оптимизмом окружающих. Шутит с официантами, изящно принимает комплименты от посетителей кафе, в котором мы встретились на интервью. Ее день расписан по минутам, но она из тех людей, которые умеют в полной мере жить здесь и сейчас: Ингеборга внимательно слушает собеседника и совершенно искренне радуется общению. При этом в разговоре с ней не покидает ощущение, что она вот-вот вспорхнет и улетит: в ней чувствуется какая-то внутренняя пружина, вечный двигатель, который не позволяет ей останавливаться. Она чрезвычайно востребована в театре и кино по всему миру, снимается в Голливуде, Англии, России, родной Литве. В числе ее киноработ последних лет — императрица Александра Федоровна в «Григории Р», миссис Хадсон в сериале «Шерлок Холмс», хранительница снов в мини-сериале «Небесный суд». В театре она играла с Джоном Малковичем в опере-драме «Вариации Джакомо», появлялась на сценах Лондона и Манчестера в культовом спектакле о женской сексуальности «Монологи вагины», в котором в разное время, среди прочих, участвовали Мерил Стрип, Кейт Бланшетт, Джейн Фонда, Сьюзен Сарандон, работала с Кевином Спейси в постановке «Клоаки» в лондонском театре «Олд Вик». Сейчас на сцене московского Театра Наций идет спектакль «Жанна» с ее участием, а в декабре там же состоится премьера «Идиота» по роману Достоевского. И это далеко не исчерпывающий список ее заслуг, о которых Ингеборга Дапкунайте говорит походя, между прочим.

В ее облике и манерах есть какая-то непринужденная элегантность — неслучайно косметический бренд L’Oréal Paris выбрал ее своей посланницей красоты. Ингеборга Дапкунайте старательно оберегает свою жизнь и жизнь своей семьи от посторонних взглядов, неизменно с сияющей улыбкой уходя от ответов на личные вопросы. Она была замужем за литовским актером Арунасом Сакалаускасом, потом за британским театральным режиссером Саймоном Стоуксом, ее нынешний муж — ресторатор и адвокат Дмитрий Ямпольский. Вот и все, что известно широкой публике. А большего всем, кто не входит в круг ее близких и друзей, знать и не надо.

MC: Вы только что закончили съемки в «Матильде» Алексея Учителя, где вы играете Марию Федоровну. Как вам в роли вдовствующей императрицы?

Ингеборга Дапкунайте: Прекрасно. Это не первая царица в моей фильмографии. А цариц всегда прекрасно играть. У меня в «Матидьде» небольшая роль, но сама картина масштабная, и это целый год жизни. Редко бывает, что кино снимается так долго, если это не сериал. Учитель — перфекционист, он собрал абсолютно идеальный состав, у нас снимались невероятные актеры: Ларс Эйдингер, Женя Миронов, Галина Тюнина, Григорий Добрыгин, Данила Козловский, многие другие.

MC: Чем, на ваш взгляд, западная женщина отличается от русской?

ИД: Ну, это сложный вопрос, тогда нужно говорить о том, чем страны отличаются.

MC: И все же. Тем более что вы живете и на Западе, и в России и наверняка чувствуете такие нюансы.

ИД: Думаю, сейчас быстрота информации и возможность читать и видеть происходящее везде, нивелирует разницу. Если говорить об эмансипации и прочих серьезных вопросах, в городах больше нет того жесткого разделения, которое существовало несколько десятков лет назад: женщина дома с детьми, а мужчина зарабатывает деньги. Сейчас многие мужчины также занимаются домом, детьми и кухней. Хотя в то же время во всех странах говорят, что женщин на руководящих позициях по-прежнему гораздо меньше и зарабатывают они меньше. Но и это должно меняться.

MC: В какую сторону?

ИД: В женскую, конечно.

MC: А вам при вашем графике удается уделять время дому? Готовить, например?

ИД: Ну я как-то живу… Я же не всегда в кафе ем. И не всегда в гостиницах живу. Дом есть дом.

MC: Как у вас распределяется время между городами, в которых вы живете?

ИД: Каждый раз это зависит от работы, которую я делаю, где я это делаю.

MC: В последний год, например?

ИД: Ой, вспомнить бы, куда меня кидало. Много была в Петербурге, где проходили съемки «Матильды»; в Москве — снималась в американском сериале Insomnia; в Лондоне снималась в небольшом проекте. Если честно — везде.

MC: У вас есть ролевая модель — в жизни, в профессии? Человек, которым вы восхищаетесь.

ИД: Я многими восхищаюсь. Мне многие нравятся. В одних людях мне нравится то, что меня с ними объединяет, в других, наоборот, противоположные и несвойственные мне качества. С кино то же самое — я смотрю почти все, кроме фильмов ужасов. Я хороший зритель.

MC: Благодарный?

ИД: Да. Просто я понимаю, что любой фильм или спектакль, даже если там есть шероховатости, создавался с трудом, что люди прилагали усилия. Хотя бывают, конечно, и абсолютно бездарные вещи, но мне, такие к счастью, редко попадаются.

MC: А удается отключить профессиональное восприятие и быть исключительно зрителем?

Ингеборга Дапкунайте: Когда все прекрасно, я все забываю и становлюсь просто зрителем. А когда что-то не совсем хорошо — тогда начинаю замечать: здесь не хватает, там слишком, а это нужно по-другому сделать.

MC: Есть что-то в актерской профессии, чего вы еще не знаете?

ИД: Я многого не знаю. Всегда есть то, что называется загадка таланта. Когда я смотрю таких актеров, как Женя Миронов, — это талант, и ты никуда от этого не денешься. Талант может ошибаться, но в этом и есть суть художника — искать, пробовать, совершать ошибки.

MC: Но вот своих студентов в Московской школе кино вы чему учите? Что самое главное в актерской профессии они должны знать?

ИД: Мы можем дать им какие-то навыки, а учиться они должны сами. Никто не научит человека быть актером. Это невозможно. Никто тебе в голову знания молотком не вобьет.

MC: Вы как-то говорили, что соцсетями почти не пользуетесь, что у вас есть аккаунт под другим именем для небольшого круга близких друзей. Вам это не нужно?

ИД: У меня нет на это времени. Может, и нужно, кто знает, но у меня просто не дошли руки. Я сейчас не могу ответить на все деловые и дружеские эсэмэски и сообщения, которые получаю: кино, театр, Московская школа кино, где я являюсь куратором актерского факультета… И все это не по одному сообщению в день, как вы понимаете. А еще фонд «Вера» и спектакль со слепоглухими, который я копродюсировала. Куда там инстаграм или фейсбук.

MC: Что это за спектакль?

ИД: Спектакль «Прикасаемые», который сделал фонд поддержки слепоглухих «Со-единение» и Театр Наций. Это первая постановка России, в которой одновременно задействованы и слепоглухие, и зрячеслышащие актеры. И это важно: мы ведь практически живем в разных мирах и не пересекаемся. Сначала мы играли на аудиторию друзей, потому что мы не знали, что из этого получится, но оказалось, что это интересно и театральной публике.

MC: Чем вы занимаетесь в фонде «Вера»?

Ингеборга Дапкунайте: Я девять лет в попечительском совете фонда. Мне нужно вам обязательно рассказать, что такое хоспис — недавно мы проводили ресерч, и выяснилось, что люди не совсем понимают, что это такое, думают, что это какое-то темное, страшное место. А на самом деле все наоборот — это место, не похожее на больницу, где человек, который не может вылечиться, проводит последние дни. Когда ребенок оказывается в реанимации, главная проблема в том, что к нему не могут попасть родные — можете представить, что происходит с ребенком и с родителями. А в хосписе родные могут находиться 24 часа в сутки без всяких ограничений. Кроме того, у нас большая выездная служба. Фонд «Вера» проводит большую образовательную работу: мы устраиваем семинары, обучаем специалистов — в стране пока скромный опыт паллиативной медицины, то есть медицины, работающей с людьми, которых нельзя вылечить. Также мы строим первый в Москве детский благотворительный хоспис.

MC: Каково это — общаться с человеком, особенно ребенком, понимая, что он скоро умрет? Трудно, наверное?

ИД: Нет. Мы все умрем. Я верю, что любой промежуток нашей жизни — это все жизнь. И почему последние два месяца должны будет хуже, чем остальные? И почему знание того, что я умру через два месяца, сделает мою жизнь хуже? Мы не хотим об этом думать, но есть один непоколебимый, безусловный факт: мы все умрем.

MC: Что вам дает работа в фонде «Вера»?

ИД: Все, наверное… Это нужно делать. Если я это не сделаю, то кто.

MC: Вы являетесь посланницей красоты L’Oréal Paris, рекламируете линейку «Возраст Эксперт» и краску для волос Excellence. Так что такое женская красота? В чем она выражается и как меняется с возрастом?

ИД: Я глубоко убеждена, что красота — всегда изнутри. Не зря говорят, что мы стареем так, как жили. Все начинает отражаться на лице. Если ты был злым, у тебя злые морщины. А посмотрите на веселых людей — у них веселые морщины. И здорово, что есть продукция марки L'Oréal Paris, которая помогает женщине хорошо выглядеть независимо от возраста. Мы все-таки в 21 веке живем, мы ведь не будем топором дрова колоть, хотя иногда и это приятно.

MC: Вы производите впечатление открытого человека. Где для вас проходит граница личного пространства? Куда вы не допускаете чужих?

ИД: Домой. Как вы, наверное, поняли, я неохотно рассказываю, где и как я живу. Я же не одна. Причина нашего с вами разговора — моя профессия. И это не значит, что родные и близкие, которые живут со мной, тоже хотят быть публичными людьми. Я не вижу причины рассказывать про мои отношения с мамой, потому что это только мое.