Украинский режиссер Андрей Жолдак, ныне по большей части работающий в Германии, поставил в Театре Наций спектакль „Кармен. Исход”. Идет он, впрочем, на сцене Театра юного зрителя. Основной вопрос, которым задается режиссер, — „что же это за тип женщины, которая живет так, как жила и поступала Кармен”. Последнее — то есть, как все-таки жила и поступала Кармен — из спектакля, щедро сдобренного видеовставками и трансляциями происходящего, запечатленного в неожиданных ракурсах, не очень понятно. Более того, не вполне понятны точный состав и взаимоотношения героев, сюжет и количество жертв. Даже кто кого убил, не очевидно. Выстрелов по ходу действия звучит так много, а некоторые из них, к тому же, предназначаются зрительному залу, что запутаться в испанских страстях становится чуть ли не делом чести. Зато главное — кто кого любил — не перепутаешь.

Во втором действии показывается видеофрагмент репетиции спектакля, датированный почему-то 11 сентября 2001 года. Режиссер и актеры в приятной полутьме сидят за столом, будущая исполнительница главной роли Мария Миронова так же эффектно, как она будет это делать на сцене, курит. „Так, собрались. Я начинаю серию бреда. Звучит опера „Кармен“, а вы поете и проживаете”. — „Андрюша, это стеб?” — „Нет, это не стеб, вы поете и проживаете”. В самом спектакле оперные партии так никто и не исполняет, но особенность работы над постановкой передана вполне отчетливо. Новелла Проспера Мериме распыляется, и начинается игра ассоциаций, со стороны иногда выглядящая откровенной серией бреда. Семья постаревшей Кармен празднует ее день рождения в многоэтажке спального района, в квартире с выцветшими обоями. Кармен при этом всех гостей кусает за пальцы. Во время танца с постаревшим Хосе героиня оживает, молодеет на глазах и ударяется в воспоминания, в которых она — московская проститутка, а Хосе — влюбившийся в нее мент. Клиентов Кармен принимает в картонной коробке, а позже в коробке чуть больших размеров вместе с Хосе смотрит на ноутбуке фильм Годара.

Хочется надеяться, что произведение режиссера-сюрреалиста (именно так себя определяет Жолдак) еще найдет своего психоаналитика. Но это совершенно не означает, что оно не найдет и своего зрителя. Этот странный, безбожно затянутый в некоторых сценах, где-то вульгарный, где-то банальный (особенно, когда начинаются цитаты из Библии и видео загадочно улыбающейся Мироновой с яблоком в руках) спектакль добивается той редкой, по-хорошему сентиментальной интонации, которая вплетена в большие истории любви. Здесь Хосе и Кармен заново бесконечно знакомятся и бесконечно убивают друг друга — две точные ноты, между которыми протянуты любые романтические мелодии, пусть хоть они звучат в доме для престарелых. Хосе и Кармен — это не живые люди, это обломки судеб, символы спешащих вперед жизней. Это кокетство в самых неподходящих местах: когда пойманная после облавы проститутка просит сотрудника милиции ее отпустить и, услышав его наспех придуманное имя — Хосе, игриво продолжает: „А меня зовут Кармен”. Это общение на языке глухонемых, когда отпадает необходимость и возможность произносить какие бы то ни было слова: Хосе и Кармен устраивают чрезвычайно простой, но завораживающий танец рук и ног в картонной коробке. Это постоянная мысль о самом страшном для влюбленных слове, которое всплывает в самые счастливые моменты: „Когда мы увидимся в следующий раз?” — „Никогда, хм, никогда”.

„Кармен. Исход” — холодный спектакль о страсти, существующей только в форме памяти. Отсюда и появление в нем старой безжизненной советской квартиры, и бессвязная нарезка видео на трех экранах, где по лицу ползают червяки, из кокона вылупляется бабочка и вдоль автотрассы долго-долго тянется пустынный пейзаж. Впрочем, ассоциации — дело очень личное, на пальцах о них не расскажешь. Лучше идти прямо в театр и улавливать вибрации бессознательного со сцены. Будоражит.