Автоответчик Аллы Сигаловой говорит на латышском, но она уже в Москве, прилетела из Риги поздним рейсом. Ночью по дороге из аэропорта в супермаркет, оттуда домой, к детям, с утра пораньше в школу-студию МХТ, к студентам. В Риге у Аллы муж (режиссер Роман Козак, ставит „Игроков” Достоевского, а она как хореограф помогает ему со сценой игры в рулетку). В Москве — остальная жизнь и „Бедная Лиза”. На 28 февраля назначена генеральная репетиция („А как же ваш юбилей?” — „Что? Юбилей? Работа!”), 4 марта — премьера.
Исполнители в бегах и разъездах. Чулпан Хаматова играет „Рассказы Шукшина” в Москве, устраивает благотворительный концерт в Санкт-Петербурге и снимается в кино в Португалии. Андрей Меркурьев репетирует с оркестром в Большом и танцует со Светланой Захаровой в концерте в Вильнюсе. „Идет рабочий процесс, — констатирует Сигалова. — Я не люблю, когда у моих спектаклей нормальная температура, они жизнеспособны только с температурой 400С. Я не понимаю, зачем долго разговаривать. Нужно просто работать!”
Эта „Бедная Лиза” — дальний потомок Карамзина. С прозой XVIII века в конце XX века произошли метаморфозы. В 1976 году появилась опера — первая проба пера композитора Леонида Десятникова. Оперу сразу же поставил на сцене друг Десятникова, режиссер Юрий Борисов. А через 30 лет, в начале нашего века, Алексей Гориболь спродюсировал запись оперы на CD. Диск услышала Алла Сигалова. Опера превратилась в балет. Но в главном „Бедная Лиза” осталась верна себе. Сюжет — о любви. Финал — трагический.
В ответ на вопрос, как участвует композитор Десятников в постановке своего произведения, Сигалова хохочет. И вспоминает, как во время работы над спектаклем „Эскизы к закату” она позвонила композитору и спросила, можно ли как-то изменить печальный финал, сделать так, чтобы герои оставались в живых. Ответ Десятникова ее сразил: „А тебе известны другие варианты финала?” В общем, в этот раз обошлись без вопросов. Хореограф и композитор договорились встретиться на премьере.
С Чулпан Хаматовой Алла Сигалова планировала работать давно. Все не было достойного материала. А вот солист балета Большого театра Андрей Меркурьев возник в проекте спонтанно. „Я пришел на „Золотую маску“, ко мне подошли Сигалова с Хаматовой, и Алла сказала: „Вот твой Эраст, Бедная Лиза!“ Я понятия не имел, какой такой Эраст. Фандорин что ли?” — рассказывает Меркурьев о своем назначении на роль. „Вообще-то я своим временем дорожу, — уже серьезно продолжает Меркурьев. — Мой принцип: не расходовать себя по пустякам. „Бедная Лиза“ — это не эксперимент, это выстрел!”
Аллы Сигаловой нет в зале. Чулпан Хаматова и Андрей Меркурьев снимаются без нее. Но ровно через 15 минут после того как Чулпан входит в балетный класс, раздается звонок. Это Сигалова. Все под контролем! Чулпан прилежно выслушивает монолог и только радостно добавляет в финале: „Обязательно поцелую Андрюшечку, если он не будет крючиться!” „Крючиться” — это уже собственный язык трио, возникший за время совместной работы. В данном случае переводится как „сопротивляться”. Никакого негатива. Андрюшечка и вправду поцелован. Один раз. В щеку.
Чулпан признается: „Знаете, Алла представляется мне английской наездницей со стеком в руке. Чуть что не так: щелк, щелк!” Известная своим перфекционизмом, Чулпан пытается снизить градус накала. „Я люблю делать все, что не умею. Я пою в душе и танцую на дискотеке, — но тут же поправляется и продолжает предельно искренне: — Мне очень важно быть в форме, не подвести. Если честно, все, что было со мной до этого на сцене, не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас. 90 процентов времени — стресс! У меня, как на взлетной полосе, закладывает уши, когда я бегу по сцене!” Чулпан рассказывает, что снимает каждую репетицию на видео, а потом многократно просматривает материал и выполняет „работу над ошибками”. „Знаете, я всегда считала, что у меня очень выразительные руки. Так вот, оказалось, что это совершенно не так! Сейчас я делаю специальную гимнастику для рук. В танце жест — это текст. Я должна быть готова прочесть этот текст, сочиненный Сигаловой”, — беспощадно заявляет она.
На помощь Чулпан спешит партнер Андрей Меркурьев: „Я приучен еще в хореографическом училище отвечать на вопрос: „Как ты подашь балерину?“ Достойно подать Чулпан — вот моя главная задача. В „Бедной Лизе“ живые, настоящие эмоции. Танец с актрисой — это совершенно другой уровень драматизма. В классическом балете все эмоции в мимике, через край, так, чтоб на галерке было видно. Здесь все тише, на уровне партера, и от этого все сложнее и драматичнее”.
Эта Бедная Лиза не продает ландыши, не вышивает крестиком и даже не плачет у пруда. Нет природы, нет деревни. Нет даже богатой дамы, которой соблазняется Эраст. „При чем тут еще богатые женщины? — недоумевает Меркурьев. — Это история про отношения двоих!” Действие происходит в кинотеатре. В зале и на экране. Ритм жизни современного города. А исполнители даже по современным меркам уже давно выросли из возраста эмоциональной инфантильности. И все равно обещают наивность, и все равно сентиментальность и чистоту.
Никто из участников ни разу не употребил слова „авантюризм”. Наверное, потому, что авантюризма ни звезда балета, ни кино- и театральная звезда позволить себе не могут. Раскрывшаяся в этом сезоне совершенно неожиданно в постановке Алвиса Херманиса Чулпан и прославившийся в балетах Ратманского Меркурьев действуют как два опытных профессионала, жадно осваивающие новые высоты. Их слава, умение, опыт и уверенность в себе, по счастью, придают им смелости и азарта. Но это смелость и азарт бывалых гладиаторов.
Чулпан и Андрей позируют, лежа на полу танцевального зала, многократно отражаясь в зеркалах. Чулпан смотрит на Андрея и спрашивает у фотографа: „Мне надо приставать к нему?” „Да!” — настойчиво требуют фотограф Головкин, стилист Аничкина, а визажист и парикмахер даже вскакивают со стульев, чтобы посмотреть, как это будет. Выглядят эти приставания весьма целомудренно. „У вас есть интимные сцены?” — тотчас интересуется общественность. Но ни он, ни она не удостаивают публику ответом.