Спектакль «Гамлет|Коллаж» в Театре наций в постановке всемирно известного канадского режиссера Робера Лепажа с Евгением Мироновым во всех ролях уже называют революцией в восприятии сценического искусства.
Конечно, театр в России никогда не был делом техники. Но в этом каламбуре про технику есть необратимость течения времени: если весь мир встал на технические рельсы, то почему театр должен отставать? В театральных вузах студентам дают задание: «Обыграйте воображаемый предмет». А как обыграть оптическую 3D-иллюзию льющейся из душа воды? Или не менее иллюзорное зеркало на стене? На самом деле этого нет, это воздух, эфир, проекция на стене, компьютерные технологии. Но при этом 3D-графика творит такие чудеса, что в реальности всех этих предметов нет никаких сомнений. Перед глазами зрителя воссоздается удивительная вселенная, полная пейзажей, интерьеров, предметов, где царствует один король – артист. Но как же работать с декорациями и реквизитом, которых нет?
Это вопрос к Евгению Миронову, который один сыграл в «Гамлете» все роли. Без его актерского мастерства и энергетики все эти чудеса техники остались бы дурацким кубом, где меняются красивые, но обезличенные картинки. В России таких технологий пока нет. Но при этом у техногенного театра, пришедшего из Европы, есть огромные перспективы на постсоветском пространстве, которое в ХХ веке славилось в мире гением своих актеров. Пока же репетиции «Гамлета» шли в Канаде, откуда родом Робер Лепаж. Именно там Миронов впервые вступил в магический куб, который словно бы подвешен в воздухе посреди сцены. А в финале на аплодисменты вместе с Мироновым из него выскочат, как черти из табакерки, десятка полтора работников, которые помогали артисту творить чудеса в цирковом стиле.
Робер Лепаж сделал режиссерский акцент на сумасшествии Гамлета. А есть ли более эфемерная вещь, чем сумасшествие? Мы знакомимся с Гамлетом в смирительной рубашке: измученный, он сидит в углу белого куба и произносит свой первый монолог. Постепенно он осознает, что рукава у рубашки не завязаны. Что ее вообще можно снять, вывернуть наизнанку и оказаться в стильном бархатном камзоле. Что стены меняют цвет и форму. И что для него в стене распахивается дверь в новый мир.
Так перед нами разворачивается трагедия Гамлета, вся шекспировская история. За пару секунд, сменив за кулисами парик или накинув другой пиджак, Евгений Миронов превращается то в Гамлета (блондин, романтик, философ), то в Гертруду (пышный парик, темные очки и все повадки попсовой звезды), то в Клавдия (типичный военный, бородка, корона, хриплый голос, мужиковатые интонации). Он же – Офелия (халатик, блондинистый парик, жеманные интонации). Он же и Горацио («свой» пацан, деловой и конкретный). И неловкий и суетливый Полоний, и тень отца Гамлета в белоснежном кителе. Он же – загадочный Озрик, фарсовый персонаж словно бы из «Алисы в Стране чудес», который, раскачиваясь на лонже, дразнит весь этот закопавшийся во вранье мир. И он же – Розенкранц и Гильденстерн, чье появление, кстати, еще одна революция для традиций шекспировского театра. Представим себе Миронова, чье изображение транслируется в увеличенном размере на огромный экран. При этом у экрана – две части, и в каждой синхронно отражается по огромному Миронову. Синхронно, но зеркально: затылками друг к другу. Иллюзия раздвоения личности, игра и безумие, театр абсурда и трагифарс.
Для трюкачества много души не требуется. Хотя как раз с трюкачеством Миронов справился мастерски. Актер рассказывал в интервью, что ежесекундно он должен беречься техники: 3D-дверь или окно может распахнуться и разбить ему голову. Надо удерживать равновесие, находясь под углом в 45 и 30 градусов. Эпизоды меняются в клиповом стиле, по стенам плывут декорации, волшебный куб то и дело подкидывает актеру нарисованные предметы, которые надо «обыгрывать», – словом, все это очень сложно.
Но сама игра – отдельная история. Классический, традиционный театр, проживание по Станиславскому на разрыв аорты, сдирание кожи, правда «здесь и сейчас» – вот что такое «Гамлет|Коллаж» в исполнении Миронова. В финале мы снова попадаем в больничную палату, где на Гамлете белая смирительная рубашка. Да было ли все это? И Гамлет ли вообще этот молодой человек? Иной зритель вообще скажет, что визуальные эффекты превращают театр в кино. Но это не так – благодаря присут-ствию настоящего артиста на этой технологической планете.