Лия Ахеджакова в спектакле Андрея Могучего Circo Аmbulante Бывший директор металлургического комбината Антон (Альберт Филозов) и бывшая циркачка Мария (Лия Ахеджакова) — оба мечтатели и донкихоты, несмотря на советское прошлоеВ самые страшные моменты спектакль превращается в комикс с движущимися фанерными картинками.

Бывший директор металлургического комбината Антон (Альберт Филозов) и бывшая циркачка Мария (Лия Ахеджакова) — оба мечтатели и донкихоты, несмотря на советское прошлое. В самые страшные моменты спектакль превращается в комикс с движущимися фанерными картинками.

Объявленную было перед Новым годом в Театре наций премьеру Circo Аmbulante Андрея Могучего отменили, поскольку спектакль был не готов. Сейчас все-таки сыграли, но постановку по-прежнему нельзя считать готовой — от показа к показу она очень сильно меняется, и этот процесс будет идти еще долго, по крайней мере до тех пор, пока Могучий сможет приезжать в Москву, чтобы работать над спектаклем. Так бывает, когда не хватает времени на репетиции, но тут, мне кажется, дело не только в этом. Circo Аmbulante рождался (а драматургами в нем выступили сам Андрей Могучий и его художник, участник группы АХЕ Максим Исаев), рос и развивался в прямой связи со стремительно меняющимся политическим временем. Его тянуло в разные стороны, что-то быстро устаревало, мешало, а что-то казалось свежее сегодняшней газеты и почти пророческим. Пока нет ощущения, что этот спектакль встанет в ряд главных удач Могучего (хотя ручаться нельзя, давайте вернемся к этому, скажем, в марте), но то, как он отражает сегодняшний день, с его сумятицей в мыслях и чувствах и перепадами от черного пессимизма к восторженным надеждам, поразительно.

Самое уязвимое место этого спектакля — собственно пьеса Могучего и Исаева, совершенно сумасшедшая антиутопия, невероятно перегруженная событиями и персонажами, со стилистическими перепадами от балагана и языка политической сатиры к патетической ритмизованной прозе, и в некоторые, особо дикие моменты кажущаяся графоманией. Более всего эта пьеса напоминает попытку уложить в сценические два часа разветвленный фантастический роман, сохранив все его сюжетные линии. Могучий с Исаевым придумали целый мир, располагающийся на маленьком, труднодостижимом вулканическом острове где-то в районе Кубы. Раньше на нем работал металлургический комбинат, но теперь он закрыт, а главным предприятием стал мясокомбинат, поставляющий стратегически важный „деликатес бессмертия” — бычьи семенники. В тоталитарном государстве, управляемом придурковатым Обер-Кондуктором и стоящим за его спиной идеологом Приставом, авторов интересуют пять женщин, работниц мясокомбината. В первую очередь Мария, в юности сбежавшая из цирка и вышедшая замуж за талантливого Антона, теперь — парализованного старика. Эту любящую пару — „старосветских помещиков” с бурным революционным прошлым — играют Лия Ахеджакова и Альберт Филозов.

Да, пьеса уязвима, но к спектаклю, сочиненному двумя главными российскими „визуальщиками” Могучим и Исаевым, интереснее искать другие ключи. Зрительно Circo Аmbulante перегружен еще больше, чем сюжетно, но это оказывается его выигрышем. Перед нами дымный остров, где люди вынуждены ходить в бесформенных комбинезонах и шлемах, похожих на противогазы. Центральные детали оформления — железные трубы завода, из которых идет нарисованный дым, они ездят и крутятся, превращаясь то в склады коробок с бычьими яйцами, то в конвейер, то в квартиры. Гул, лязг (музыка DJ Pestel), тревожный свет создают апокалиптическую индустриальную среду, с железных крюков свисают растерзанные бычьи туши (говорят, это просто старые пальто), на нескольких телеэкранах анимационные физиономии несут что-то про „источник в правительстве сообщает” и про торжественное открытие цирка в жерле потухшего вулкана. Носятся ряженные белыми медведями с плакатом „С нами мох” (это протестная группа „мировой отряд художников”), над головами плывет надувная акула (главное реалити-шоу этого острова в океане — бой с акулами). В действие включаются фирменные рукотворные куклы, живопись и фокусы театра АХЕ, из которых Могучий создает эпизоды-комиксы. В страшные моменты взрывов, избиений, смертей сцена затихает и превращается в книжку с картинками, где, к примеру, плоская фанерная марионетка-полицейский бьет фанерную Марию прикладом по голове. На бумажном занавесе нарисованы все умирающие герои с подписями вроде „Я - Ева мертва” (фигура прикрывает живот, где в лучах выстрела написано „бздым”). Но все это не одна лишь визуальная изобретательность — пространство спектакля содержательно наполнено. Мы, логоцентричные зрители, так озабочены тем, чтобы не упустить сюжет, что не успеваем рассмотреть детали, которые предлагают нам художники, а они в визуальном театре говорят куда больше, чем слова. Тут каждая деталь как гиперссылка в интернете — указывает на источник вдохновения.

Во всех этих деталях, как и в сумбурном тексте, важен круг размышлений, который сейчас владеет авторами спектакля так же, как и нами. Кто-то ностальгирует по былому? Тогда пусть вспомнит и „перепиши квартиру на меня, все равно помрешь”, и чувство вины за то, что 20 лет назад, узнав об измене мужа, написала в партком, а его выгнали из партии и с работы — вот и инсульт. В государстве, придуманном Могучим и Исаевым, столько же ненавистного „совка”, сколько и сегодняшнего дня с его политтехнологиями, заботами о повышении рейтинга правителей, крикливыми художниками-акционистами: и не поймешь, у кого война честная, а кто работает осведомителем. Тема революционного идеализма, донкихотства — очень важный сюжет для Могучего, проведшего детство на Кубе. Он уже ставил шесть лет назад тоже сумасшедшую и тоже написанную им самим, вместе с актером Денисом Ширко, историю о Дон Кихоте. „Д. К. Ламанческий” так же был фантастической кашей из всего на свете, а героя играл бешеный Александр Лыков. Сегодня Дон Кихотом оказывается маленькая немолодая женщина, работница мясокомбината, у которой на руках парализованный муж. Она долго жила погруженная в собственные проблемы, а потом, беспричинно избитая полицейским и полумертвой попавшая в морг, вдруг поняла, что надо идти бороться. И это очень сегодняшняя история.

Надевая доспехи Дон Кихота, Мария обращается в зал: „Я знаю, что говорю, ибо, получив палкой по голове, прозрела и вижу все в истинном свете”. И зал вдруг начинает воспринимать ее слова впрямую, потому что это Лия Ахеджакова и о том же самом она говорила в обошедшем весь интернет видеоролике. Есть еще какие-то патетические слова, но действеннее всего, когда она, прямо глядя в зрителям в глаза, тихо произносит: „Очнитесь, вы свободны”. Ее победа на цирковой арене над правителем-Кащеем, смерть которого, как известно, в яйце (причем яйце самого Кащея, а вовсе не том, которое по русским сказкам в утке — и это тоже рифмуется с карнавальной мифологией „презервативов” в прошедших митингах), становится праздником с танцами и фейерверками конфетти. И неважно, что эти фейерверки означают — началось извержение вулкана, уничтожившее цирк, и что победно танцующие фабричные тетки давно мертвы. Мы видим, что пронырливый карлик Давид, получивший остров в дар, как Санчо Панса от Дон Кихота, вряд ли принесет людям счастье, но не можем отказаться от эйфории победы, даже если потом всех зальет лавой. И пусть в каком-то премьерном интервью актриса замечает, что этот спектакль — ее одиночный пикет против несправедливости, но в театре становится ясно, что он совсем не одиночный.