В преддверии нынешнего сезона экс-худрук Новой сцены Александринского театра Марат ГАЦАЛОВ вынужден был оставить свой пост «по обоюдному согласию сторон». Как сообщалось, руководство Александринки не стало продлевать с режиссером контракт, поскольку решено было эту должность упразднить. Дальнейшая судьба самого Марата, автора целого ряда интересных спектаклей, лауреата «Золотой маски», оставалась неясной. Однако прошло несколько месяцев - «Театрал» встретился с режиссером в преддверии его новой работы в Театре Наций, на сцене которого он выпускает «Дыхание» английского драматурга Макмиллана.

– Марат, прошло несколько месяцев, как вы ушли из Александринского театра. Валерий Фокин в одном из интервью говорил, что вы можете возглавить Театральный центр в Петербурге.

– Сейчас выпускаю премьеру на Малой сцене Театра Наций – пьесу современного британского драматурга Дункана Макмиллана «Дыхание». Потом буду ставить в Мариинском театре «Саломею» Штрауса вместе с художницей Моникой Пормале, знакомой нашим зрителям по «Рассказам Шукшина» Алвиса Херманиса и опере «Евгений Онегин» Андрея Жолдака в Михайловском театре. Премьера назначена на февраль 2017 года. Это будет мой оперный дебют.

– И параллельно будете продолжать работать со своим курсом, который теперь в полном составе переехал из Питера в Москву? Расскажите, что с ним стряслось?

– Это была непростая история. Год назад я набрал актерский курс в РГИСИ (бывший ЛГИТМиК, затем СПбГАТИ – «Т»). Все студенты из разных городов: из Риги, Томска, Котласа, Новосибирска, – в общем, со всей страны. Я сознательно набирал более взрослых ребят – тех, у кого уже есть опыт, которые что-то понимают в театре. Кто-то из ребят даже оставил московские вузы, чтобы поступать ко мне в мастерскую, то есть их решение (где и у кого учиться) было осмысленным. Год мы занимались на Новой сцене Александринки. Но, как вы знаете, мое сотрудничество с Александринским театром прекратилось. И, в свою очередь, руководство РГИСИ тоже решило не продлевать со мной договор и передать курс другому мастеру. Я и мои студенты были категорически против. Студенты написали письмо на имя ректора, но, к сожалению, оно осталось без ответа.

– А во время учебного года к вам были нарекания, например, за неправильные методы преподавания или за то, что вы отправляете студентов смотреть спектакли злостного нарушителя конвенций Волкострелова?

– А разве это можно запрещать? Я наоборот призываю их смотреть спектакли разных режиссеров с абсолютно разным подходом и пониманием театра: Фокина и Додина, Бутусова и Могучего, Серебренникова и Богомолова, молодых брусникинцев, спектакли Театра post и «Театра.doc» и т.д. Они должны быть погружены в существующий сегодня контекст современного театра. Эта картина очень разнообразна. Нельзя же их держать в четырех стенах одного театра, это просто глупо. Когда в Питер приезжали Анатолий Васильев или Хайнер Геббельс с лекциями и мастер-классами, я делал все, чтобы у моих студентов была возможность их посетить, потому что такие встречи запоминаются на всю жизнь, и ребята были действительно потрясены.

Методологических противоречий между мной и кафедрой не было, потому что преподавание было выстроено в строгом соответствии с программой РГИСИ. Первый год мы очень подробно занимались таким фундаментальным разделами мастерства, как «я в предлагаемых обстоятельствах», этюдами на воображение, фантазию, актерскими тренингами и т.д. Я всегда считал, что в основе обучения актерскому мастерству все равно стоит система Станиславского, именно от нее начинается сложный актерский путь. И эти азы актерского искусства необходимо освоить, каким бы театром ты потом ни занимался.

– Как же вы оказались в ГИТИСе?

– Мы были в отчаянной ситуации, не знали, что делать, искали разные варианты. Это были четыре месяца бесконечных совещаний, встреч, разговоров по телефону, очень много людей хотели нам помочь. Я очень благодарен всем, кто нас поддерживал: это и Олег Табаков, и Константин Райкин, и Евгений Миронов, и Анатолий Васильев. И мой мастер Иосиф Райхельгауз просто спас нас, взяв добором на свой второй заочный курс. Прежде всего, спасибо ему и и.о. ректора ГИТИСа Григорию Заславскому, который тоже нас поддержал. К тому же ребята попали с бюджетных мест на платные, и нашелся спонсор, оплативший начало их обучения. Ребята переехали в Москву, сняли две квартиры, расселились по семь человек, постепенно перевозят вещи. И эта история долгой борьбы нас очень сплотила. Кажется, что так не бывает, но вот звезды сошлись и чудо случилось.

– У вас ведь скоро премьера в Москве. У пьесы Дункана Макмиллана непривычная для нашего театра тематика. Мужчина и женщина рассуждают, имеют ли они право завести ребенка, если он оставит после себя экологический след больший, чем у реактивного «Боинга». У нас в таких ситуациях думают, хватит ли им денег на воспитание.

– Мне кажется, что в пьесе экологическая тема – не основное, это дискурс, в котором находятся два персонажа в связи с желанием завести ребенка. Они обсуждают, насколько их будущий ребенок навредит планете, ведь его дыхание – это 10 тонн углерода. У пьесы очень интересная структура. Мы видим эту пару в настоящем, прошлом и будущем, которое как бы уже наступило – они, так сказать, находятся во временной воронке. Нарратив развивается в геометрической прогрессии: сначала сцены очень длинные, потом они постепенно укорачиваются и укорачиваются, время летит все быстрее и быстрее... Персонажи перманентно находятся в ожидании события, но автор оставляет событийный ряд за скобками. Герои вместе прожили жизнь, но так и не встретились.

– В «Дыхании» Кэти Митчелл, показанном недавно в Москве, актеры, помнится, на протяжении всего действия крутили педали велосипедов, вырабатывая электроэнергию для освещения сцены. Зная ваши предыдущие работы с Ксенией Перетрухиной, можно предположить, что вы тоже придумали неординарное решение.

– Конечно, эту пьесу невозможно играть как классическое драматическое произведение, она требует другого подхода, другого инструментария. Мы много внимания уделяли движенческой практике. У нас это немного «балет повседневной жизни», где привычные нам вещи в своей зацикленности превращаются в танец. В нашей постановочной команде замечательный художник по движению Татьяна Гордеева. Это уже второй наш совместный спектакль. Ее задача – обеспечить высокую проводимость информации через тела артистов. Это не хореография, а скорее телесная практика.

– Драматические артисты справляются с поставленными задачами?

– С Таней работать непросто, ведь этим вещам из области современного танца не учат в театральных школах. Но наши актеры Людмила Трошина и Рома Шаляпин открыты всему новому, поэтому процесс был созидательный, динамичный. Мне очень радостно, что в этом проекте занята Людмила Трошина, с которой я работал в Новосибирском «Глобусе» над спектаклем «Август. Графство Осейдж». Людмила играла главную роль, за которую была номинирована на «Золотую маску». Это была встреча с большим талантом и высочайшим профессионализмом. Так случилось, что Людмила переехала в Москву, и вот мы встретились уже на сцене московского театра. Вот такая ирония судьбы. И в том замысле, который у меня появился в отношении этого материала – «Дыхания» Макмиллана, – она идеально подходила на роль героини.

– Я видела краем глаза декорации – это стерильная белая кухня. Но в ней наверняка скрываются сюрпризы?

– Идея Ксении Перетрухиной точно отвечает моему замыслу. Дело не в стерильности пространства, а в том, как оно устроено. Там есть одно решение, принципиально меняющее все. Ну, например, как у Анатолия Васильева во «Взрослой дочери молодого человека» декорация сначала стояла фронтально, а Анатолий Александрович ее развернул в диагональ, таким образом создав два пространства: бытовое и небытовое. И наша декорация только делает вид, что она реалистичная. Но то, как она трансформируется, меняет наше восприятие. Сценографическая идея развивается и в работе Алексея Лобанова – художника по костюмам, и композитора Сергея Невского, с которым я работаю впервые, чему, признаюсь, несказанно рад. Я не буду сейчас раскрывать все карты, на премьере сами все увидите.