«Театр Наций» выпустил долгожданный спектакль с худруком в главных ролях — «Гамлет | коллаж».

Вокруг премьеры с самого начала возник модный ореол. Еще бы: ставит один из популярнейших режиссеров мира, к тому же Лепаж обычно не соглашается работать в театрах на стороне. Заинтересовал и подход — все роли исполняет один актер, вдобавок у нас любимый. Евгений Миронов держал интригу и скромно отмалчивался. О постановке, анонсированной полтора года назад, рассказал только, что, мол, задача стоит трудная. Не больше не меньше — попрать законы гравитации. Такого на московских подмостках еще не случалось. 

Название «Гамлет | коллаж» уже принято произносить с многозначительным взглядом и придыханием. Неудивительно, что на премьере можно было видеть весь бомонд: Светлану Бондарчук, Владимира Меньшова, Веру Алентову, Олега Табакова, Владимира Машкова... Даже молодые родители — Пугачева с Галкиным — отвлеклись от своих близнецов.

Спектакль обещал быть не только модным, но и умным. Вместо программки — энциклопедия искусствоведческих, философских терминов и физических явлений. Между тем постановку поймет не только высоколобая публика. То, что творит Лепаж, по количеству спецэффектов можно сравнить с блокбастером. Вот только мэтр театральной машинерии вкладывает во все эти хитрые механизмы рой смыслов. И оформляет их настолько разнообразно, что каждый зритель почерпнет свое.

В «Гамлете» можно увидеть историю мести. Посмотреть трагедию традиционно — о смысле жизни. При желании — о помешательстве, при возможности — об экзистенциальной феноменологии. А многоуважаемый Алексей Бартошевич, к примеру, предлагает разглядеть в ней рассказ о смерти. 

Декорация столь же лаконична, сколь и функциональна. Действие шекспировской пьесы Лепаж поместил внутрь трех граней куба. Конструкция поворачивается, трансформируется и расцвечивается проекциями. То это «мягкая» комната, как в психиатрической лечебнице, то залы дворца датского двора, то река, похоронившая Офелию, то звездная бездна...

Стилистика, как бывает у Лепажа, оказывается неожиданной. «Подгнило что-то в датском государстве» — здесь все следят друг за другом. «Гамлет» превращается в шпионский детектив 60-х годов. Камеры наблюдения, дисковые телефоны, потайные бары. Впрочем, за этими стенами может прятаться все что угодно. Многочисленные люки, шкафчики скрывают целые кабинеты, ванные комнаты, и ассистентов, мгновенно переодевающих Миронова, невидимо подающих реквизит. Так что на поклон после моноспектакля выходят почти три десятка человек.

Миронов умудряется со сложной конструкцией слиться, воспринимая ее будто вторую кожу. Актер полностью осваивает загадочное пространство. Меняется оно, и Гамлет, надевая парик, превращается в Гертруду, клеит бороду и произносит монолог Клавдия. Переодевается в белый китель и говорит голосом отца-призрака, а затем борется с собственным двойником. Порой паясничает, порой возносится до высот серьезности — палитра актерских средств так же широка, как режиссерский замысел. Изменчивая актерская природа — вот еще одна тема постановки.

«Главная проблема Гамлета в том, что он слишком много думает», — считает режиссер. Лепаж будто помещает нас внутрь воспаленного сознания датского принца. И что только не найдешь в этой квадратной голове. Вот только получится ли сложить воедино многомерный коллаж?