К. ЛАРИНА – Начинаем нашу программу, добрый день еще раз. У микрофона Ксения Ларина. Сегодня в нашей студии актриса театра и кино Ингеборга Дапкунайте. Здравствуйте, Ингеборга.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Здравствуйте, здравствуйте.

К. ЛАРИНА – У нас повод замечательный, хотя для меня оказалось это просто открытием – когда я прочитала, что это первая театральная работа на московской сцене. Такое может быть?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Может. 

К. ЛАРИНА – Сразу скажу, что речь идет о спектакле «Жанна», который вышел на сцене Театра Наций. И в этом спектакле Ингеборга исполняет главную роль. И действительно, как же так получилось, что это театральный дебют?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Я приезжала в Москву с Вильнюсским молодежным театром, когда мы привозили на гастроли кучу спектаклей. Но это было… сейчас даже не могу вспомнить, в каком году. Я играла в спектакле «Нос» Эймунтаса Някрошюса. И мы играли в Театре Пушкина. Вот это был мой выход на московскую сцену. Еще мы играли с Малковичем.

К. ЛАРИНА – Вы тоже привозили, да?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. Это такой не очень везучий был проект, в том смысле, что у нас там технические были проблемы. И в театре «Практика» мы делали спектакль по стихам Веры Павловой, но я это называю «литературный монтаж», а не спектакль. И поэтому, наверное, это мой дебют.

К. ЛАРИНА – А почему так вышло? Не было предложений, никто не предлагал? Или вы отказывались от всего? Наверняка предлагали.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Дело в том, что я, конечно же, свободный…

К. ЛАРИНА – Freelance.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. И поэтому мне войти в репертуар достаточно трудно. А в Москве в основном театр репертуарный. Бывают какие-то проекты, но… и потом я, если честно, хотела какую-то пьесу, наверное. Я не могу сказать, что я всю жизнь ее ждала, но как-то должно было совпасть. И совпасть должны были, наверное, энергии и театра, и автора, и худрука, и режиссера, и мои, и коллег. И как-то этот проект… И, наверное, время. Бывают разные современные пьесы, но эта, по-моему, мне показалось, что она вовремя. 

К. ЛАРИНА – Сообщу вам, что автор этой пьесы – Ярослава Пулинович, драматург из Екатеринбурга. И, что важно, мы сейчас перед эфиром… мне напомнила Ингеборга, что Ярослава – это ученица Николая Коляды. Это школа проверенная, гарантированная школа драматургии. Наверное, стоит немного рассказать о том, как вообще произошла эта история. С самого начала. Вы сначала пьесу получили? Или Женя Миронов вам сказал?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Конечно, Женя. 

К. ЛАРИНА – «Иди-ка ко мне, моя дорогая». 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Мы с Женей давно как-то так… Во-первых, я должна сказать, что Женю я люблю очень давно. И давно очень хотела с ним работать. И, наверное, это было обоюдно, что это случилось. Но Ярославу я также знаю давно. И первый раз я это имя… я всем рассказываю эту историю, но первый раз я достаточно курьезно услышала это имя в Лондоне в театре «Сохо» на читке белорусской пьесы, я встретила Тома Стоппарда. Я с ним была и раньше знакома. И он мне говорит: «Вот какие сейчас интересные в России писатели и драматурги. Но все-таки одна из самых ярких и, наверное, прекрасных – это Ярослава Пулинович». И я к своему стыду думала: «Да, я слышала это имя, но ничего не читала». Он говорит… А это было года четыре назад, и Ярославе тогда было 23 года. И я прочла тогда пьесу «Я не вернусь», она мне очень понравилась. И потом мне даже посчастливилось на фестивале текстуры ставить читку. И Ярослава сама читала главную роль. Потом я прочла еще несколько ее произведений. И она действительно очень талантливый писатель.

К. ЛАРИНА – Попадает в вас? 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Она не то чтобы в меня попадает. Я думаю… она начинала, надо сказать, первые ее пьесы – это про тинейджеров, в основном из детских домов со сложными судьбами. Но как у хорошего писателя, у Ярославы есть дар – маленькое бытовое перевести в обобщение, какую-то мифологию и даже эпичность. И она, конечно же... если она будет развиваться, я думаю… она очень талантливый писатель. 

К. ЛАРИНА – А «Жанна» - эта пьеса существовала отдельно от вас или специально для вас писалась? 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Она отдельная, она уже поставлена где-то. Мне очень жаль, что я ее не знала раньше, до моей связи с ней. Но она ставилась по России. Роль написана далеко не на такую женщину, как я, хотя… она описана как полная плохо выглядящая…

К. ЛАРИНА – То есть полная противоположность.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Ну, я не скажу, что я хорошо выгляжу. Но она типажно… ее бы должна играть Мордюкова. Мощная русская женщина. Я так задумалась, конечно, когда они предложили. А Ярослава мне сказала: «Нет, я очень хочу, чтобы вы это играли». Потому что, помимо, конечно, Жени, ее голос для меня был очень важен, потому что она это придумала. 

К. ЛАРИНА – А режиссер – Илья Ротенберг, тоже про него немножечко расскажите.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Илья начал свою карьеру, как ни странно, как актер в Лысьве. И только потом поехал учиться. И учился он у прекрасного Евгения Каменьковича, с которым я знакома 150 лет и который все время, когда встречается со мной, говорит: «Я тебя видел в Лондоне 20 лет назад на сцене. Это не видел никто!» И у Крымова. И он, наверное, московскому зрителю известен по спектаклям «Игроки». И я думаю, что Евгений вам понравится из-за этого спектакля. Он свел какие-то энергии.

К. ЛАРИНА – Это «Игроки», которые у Меньшикова.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Нет, это «Игроки», которые получили приз маленьких театров в России. 

К. ЛАРИНА – Понятно, этот спектакль. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Потом как-то собралась команда, это Александр Новин, Андрей Фомин, прекрасная Надя Лумпова, которая играет в «Бабушки» в Практике, я ее видела раньше. Катя Виноградова и Аня Гусарова. И еще студенты Ани Гусаровой, которые у нас играют. Для меня важно, чтобы люди все верили в то, что пьеса как бы для нас – самое важное в данном случае была. Потому что это новая пьеса, и мы должны в нее очень верить. Нам повезло, потому что каждый раз, когда мы вникали в нее, она казалась все лучше и лучше. Потому что она сначала читается, как абсолютно мыльная опера.

К. ЛАРИНА – Такой сериал, я прочитала, что сначала кажется, что это такой сериал. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. А потом там есть пространство для развития. 

К. ЛАРИНА – Но про что получилось? Вам что важно, если говорить – про что именно спектакль получился. Про любовь?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Я не знаю, про что получилось, это судить не мне. Но я бы хотела, чтобы те, которые смотрят, задумались о том, что с нами стало после 90-х, потому что в 90-е мы все испытали определенный взлет, адреналин, страсть. И нам казалось, что нужно… я говорю очень обобщительно, но нам казалось, что надо хватать, делать, двигать, строить, рвать. И иногда это случалось за счет каких-то ценностей. Моя героиня сталкивается с тем, что сейчас она есть там, где она есть. Но как она пришла туда? И как влияет на это багаж, который она принесла с того времени? Мало того, каким она стала человеком и как она может общаться с другими людьми? И какие люди вокруг нее? И с кем она общается? Тем очень много, конечно, любовь, предательство и тому подобное. Много тем. 

К. ЛАРИНА – Ну, 90-е, тут давайте тогда остановимся, сделаем точку. Это, конечно же, важный момент, поскольку про этот период жизни как-то мало хорошего сегодня говорится, как-то внедряется такая формула «лихие», «бандинские». А мы-то все это пережили. И пережили вполне себе в сознательном и очень хорошем возрасте, когда очень многое можно сотворить действительно. Для вас 90-е, если говорить про фильм «Циники»… это же 90-е годы? 

И. ДАПКУНАЙТЕ – «Циники» был, наверное, 1989 год. 

К. ЛАРИНА – Ну, почти 90-е. Это Балабанов чуть позже?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Балабанов гораздо позже. «Циники» и «Подмосковные вечера». 

К. ЛАРИНА – А, «Подмосковные вечера» Валерия Тодоровского. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – И, конечно же, конец 90-х – «Интердевочка». 

К. ЛАРИНА – 80-х. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – 80-х, это уже перестройка. В каком-то смысле очень странно, когда я переживала, что, может быть, Жанна – не совсем, может быть, моя роль. Но я подумала: «Ну, Кисуля из «Интердевочки» тоже не казалась моей ролью». И где-то, как ни странно, эти две роли перекликаются. Это не та же самая женщина далеко, но это же я все-таки играю. И 90-е для меня – это, конечно, время перемен великих. Это как бы невероятное… вот, именно это революция, настоящая революция во всем. И это, наверное, самая большая перемена в моей жизни, какую я испытала. Я имею в виду внешне или внутренне. Потому что я выросла в советские времена и в советской школе. И мир вдруг вокруг меня изменился, и я изменилась. И я была причастна к тому, что этот мир менялся. А это очень здорово, потому что ты – часть перемен. 

К. ЛАРИНА – А вы почувствовали в те 90-е, когда Советский союз прекратил свое существование и когда побежали, только пятки сверкали, все ее братские республики, и первыми это сделали прибалтийские страны – Вильнюс, Рига, Таллин. И события Вильнюса 90-х. 1991 год был, январь 1991 года. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. 

К. ЛАРИНА – Звездный час, могу сказать, для радиостанции «Эхо Москвы». Вот с этого началась наша история, с событий в Вильнюсе, потому что никто в России, в Москве, никто про них не говорил. Только радио «Эхо Москвы». 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Мы все помним. И это, конечно же, великие события. И это очень странно, как все меняется. Я помню очень хорошо свою бабушку. Потому что моя бабушка 1905 года рождения, и она пережила все перемены…

К. ЛАРИНА – Все революции. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Все революции и все такое. Я помню, она просто не отрывалась, смотрела телевизор, потому что она жила во времена, когда у дверей стоял мешок с сухарями и мешок с луком. Если кого-то возьмут, в сталинские времена, то чтобы они ехали не совсем голодные. И она говорила: «Ну неужели? Неужели это происходит? Неужели это все происходит?» Я никогда не забуду, когда… ведь я… в Литве все официально не праздновали Рождество. 

К. ЛАРИНА – В советские времена.

И. ДАПКУНАЙТЕ – Типа Рождества не было, это не праздник. И, как правило, в театрах назначали очень длинные спектакли 24-го, и мы все собирались очень поздно. И я помню, как вдруг Рождество стало… Год, когда оно вдруг – Рождество. Я очень хорошо помню, что разнесся слух по Вильнюсу, что все, кто празднует Рождество в этом году – поставьте свечки на окна. Это никакая не литовская традиция, ее нет. Мы как-то не задумывались, но, конечно, поставили эти свечки все, потому что, естественно, Рождество никто не праздновал, но рыбы было не достать в городе. Никогда. И мы говорим где-то около полночи: «Давайте пойдем погуляем, посмотрим все-таки, вдруг, кто-то еще поставил эти свечки. Не одни же мы такие дураки». И мы пошли на …, который рядом с тем местом, где я жила. И мы увидели, что весь город в свечах. Это было захватывающее дух зрелище и очень объединяющее чувство, что ты причастен к какому-то шагу. 

К. ЛАРИНА – Это Ингеборга Дапкунайте, мы продолжим через несколько минут после новостей.

 

НОВОСТИ

 

К. ЛАРИНА – Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня в нашей студии замечательная актриса Ингеборга Дапкунайте. Мы отмечаем ее премьеру и ее театральный дебют на московской сцене. В Театре Наций вышел спектакль «Жанна», где Ингеборга исполняет главную роль. Напомню нашим слушателям, что вы можете задавать ваши вопросы, если что-то, или пропеть дифирамб нашей гостье. Номер СМС +79859704545. И я в Фейсбуке тоже написала, всех порадовала, что здесь у нас в студии Ингеборга Дапкунайте. И нам пишут уже: «Боже мой, я как раз вспоминаю в эти дни ее замечательную фразу из «Циников»: «Владимир, как вы думаете, может такое случиться, что в Петрограде не станет краски для губ? Как же тогда жить?»»

И. ДАПКУНАЙТЕ – Как ни странно, это один из… есть странная вещь – память. Театральные тексты я помню. А вот киношные тексты я не помню вообще примерно через час после того, я их сказала. Не потому, что они хорошие или плохие. Единственные тексты, которые я помню, это из фильма «Циники». Например, когда я говорю: «Комиссаржевская из меня не получится, а Коонен я быть не хочу». Или «Стрелялась как дура, а пуля застряла в позвоночнике». Я не понимаю, почему они во мне застряли, эти тексты, но я их помню. Может, потому что Мариенгоф не просто хороший писатель… 

К. ЛАРИНА – Да, такие тексты невозможно забыть. Но возвращаясь к нашему разговору, мы вспоминаем 90-е годы, благодаря спектаклю, который нас туда погрузил. Но, тем не менее, в этом спектакле, поскольку я его не видела… надеюсь, что увижу… в апреле следующий спектакль, и я приду на этот спектакль, бесплатно. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Мы говорили о том, что, например, в Лондоне считается плохим тоном, если актеры просят задаром билеты на спектакли коллег. Если ты идешь на спектакль коллеги, то ты должен покупать билет, чтобы поддержать его спектакль. Особенно если это малобюджетный спектакль, то точно. Потому что если это уэст-эндовский спектакль дорогой, то коллега, может быть, тебе сделает скидку. А если это спектакль в маленьком театре, и актеры, может быть, даже скинулись, чтобы играть этот спектакль, то ты обязательно покупаешь билет, поддерживаешь друга. 

К. ЛАРИНА – Ну, тут, пользуясь служебным положением, поскольку у нас в студии присутствует Юлия Герба, наша замечательная пресс-атташе театра Наций, поэтому я к ней так обратилась строго. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Дело в том, что пресса всегда ходит, как гость. 

К. ЛАРИНА – Да?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. Ну, театр все-таки имеет право и охоту позвать людей, которые о нем напишут. 

К. ЛАРИНА – А вот интересно, если про театр спросить, поскольку все-таки вы человек космополит в хорошем смысле этого слова, и европейский человек… есть ли все-таки разница по направленности театральной сегодня в театре? Есть разница между Европой и Россией в этом смысле? Пытается ли театр сегодня каким-то образом актуализироваться, входить в сегодняшнюю жизнь?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Я не эксперт.

К. ЛАРИНА – Ну по вашим ощущениям. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – По моим ощущениям… для меня самым большим 20 лет назад самым большим впечатлением в Лондоне было то, сколько пьес и сколько спектаклей идут на наши понятия, на злобу дня. И для нас это было вообще тогда не очень актуально и интересно. И меня поразило, насколько это интересно зрителю. И когда мы ставили спектакль с Малковичем первый, который был про развал именно соцлагеря… а Малкович играл как бы Вацлава Хавела, такого прототипа… то мне все говорили: «Ты не понимаешь, у нас всем это дико интересно». Я говорю: «Но это же какой-то странный политический налет этому всему есть». Мне говорят: «Ну, это самое интересное. Это то, что происходит сейчас. Это нас волнует». И именно этот угол – он для меня был самым большим открытием, потому что то, что является современной пьесой – другой подход к этому. Другая работа с авторами, абсолютно. Она очень тщательная, авторов холят и лелеют. Если они проявляют какую-то долю таланта – с ними работают. Есть театр, например, Ройял-Корт, очень известный театр на Слоан-сквер, у которого 60 авторов на комиссии. Вот, сейчас мы с вами говорим, а у них 60 авторов пишут им пьесы. И они выберут это и будут ставить. И это авторы масштаба от Тома Стоппарда до когда-то Харольда Пинтера и тому подобное. 

К. ЛАРИНА – Но это все равно актуальный театр?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Разный. Современная пьеса не обязательно должна быть…

К. ЛАРИНА – Про сейчас. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. Ну, «Аркадия» например. Я того же Стоппарда привожу в пример всегда, потому что он для меня как бы кульминация интеллектуальности и метафоры. И это великий писатель. И он как бы образец того, как театральный писатель переходит в кино, в телевидение, и как это все взаимосвязано. И, как мы видим, и сейчас, скажем, Сандрик Родионов – он пишет и для театра, и для телевидения прекрасно. И так же Пулинович пишет уже и для телевидения. Она как раз мне об этом говорила. Мало того, в Лондоне не существует понятия… я уже об этом много говорю… нет такого понятия как «чернуха». У нас чернуха подозревает что-то гадкое и ужасное, и это про какую-то жуткую жизнь, которую «ай-ай-ай, мы не хотим видеть». 

К. ЛАРИНА – Про 90-е годы так обычно тоже говорят, что там как раз снимали чернуху в основном. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – В английском языке даже нет такого понятия. Есть «черная комедия», но это означает совсем другое. А есть «социальный реализм». И, поэтому, конечно, в этом смысле для меня было это открытие. И вдруг я поняла, что это можно делать хорошо и это может быть очень интересно. И людям это очень интересно, потому что это про них и про сейчас. И люди хотят видеть то, что их касается, что именно в их стране. И они не безразличны к тому, что с ними происходит. Они не аполитичны в этом смысле. Даже те спектакли, которыми возмущались, как Сара Кейн или Тодд Рейвенхилл – это самые популярные имена, где на сцене происходили очень страшные вещи. Ими так же возмущались, как бы возмущались в другой какой-нибудь стране были…

К. ЛАРИНА – Демонстрации, пикеты?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Ну, газеты писали: «Как так?! Как так можно вообще показывать это?! Это надо запретить, повесить, расстрелять!» 

К. ЛАРИНА – Но не запрещает никто?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Ну, как сказать? Была очень большая… И потом, когда Сара Кейн умерла, вдруг она стала иконой современного театра. Это как бы путь художника. 

К. ЛАРИНА – Тут вопрос, конечно, вообще невероятно тонкий. Мне кажется, он, наверное, индивидуальный, все-таки, что можно, а что нельзя. Где та грань, которую ты не можешь перейти в произведениях театральных, если мы говорим о театре. Ну, то же самое про кино, наверное. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Конечно. Если честно, то это масштаб таланта. Если это делает человек, у которого, как у Сары Кейн, незаурядный талант, то время, к сожалению, после ее уже смерти, только время показывает, кто она была. Но это в случае с многими художниками. Как, например, с Шубертом, извините за банальную параллель. Я не сравниваю Сару Кейн с Шубертом, но я говорю о том, что, к сожалению, художники, которые уходят непризнанными, у них есть шанс быть признанными через какое-то время. 

К. ЛАРИНА – Конечно. Я не могу в этой связи не вспомнить еще одно имя, которое важное в вашей биографии – это Алексей Балабанов. Буквально сейчас, на днях, в конце февраля, 55 лет бы ему исполнилось. Человек ушел просто в каком-то расцвете, если говорить о возрасте. Но при этом было понятно по его последним фильмам, что это такое прощание, особенно последний фильм «Я тоже хочу» как такое прощание с миром. Невероятно талантливый человек, невероятно спорный. Я, при всем при том, что он культовое имя для российского кинематографа и для российской культуры, я все-таки рискну сказать, что он непризнанный до сих пор по-настоящему, не является признанной фигурой. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Может быть. Но я не задумывалась на эту тему по поводу Леши. Может быть, потому что я слишком близко к нему как… я относилась к нему и как к другу, и как к коллеге, поэтому мне трудно говорить о признании. И потом, признание – это очень относительная вещь. У него есть ниша, у него есть ниша людей, которые ценят его работы. А это уже признание. 

К. ЛАРИНА – Нет, то, что касается вообще места в истории, оно, безусловно, занято только им и там никого нет рядом. Это невозможно. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Конечно. Леша действительно художник. Например, я вспоминаю какие-то даже бытовые вещи. Мы снимали когда «Войну», то мы снимали в Кабардино-Балкарии и все жили в ауле. Условия жизни были, мягко говоря, трудные. Так вот, Леша жил труднее всех. У него условия жизни были хуже всех. И у него это было нормальным. Для него это не было… он действительно был художник, и он не прикидывался. Есть люди, которые прикидываются художниками, «ну, вот я тут чуть-чуть пострадаю». Нет, он даже не страдал. Я не думаю, что Леша страдал. У Леши тексты были… его замечания были очень просты: «Скажи буквы и скажи их талантливо». Как это сделать?

К. ЛАРИНА – Как бы идею, про что они, замысел – не обсуждали с ним? Только во время работы на площадке? 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Очень лаконично. И если первую картину, я признаюсь, было очень трудно мне снимать с ним, потому что, помимо физики…

К. ЛАРИНА – Практически обнаженная весь фильм…

И. ДАПКУНАЙТЕ – Это как раз не трудно было. Труднее всего было то, что меня кусали страшные мухи. Или надо было ходить, извиняюсь, в то, что делают козы на дорогу. Я помню, как мы заклеивали ноги скотчем, но это не очень помогало… И это тоже как-то уходит потом… Но труднее всего было то, что он мне говорил, что я плохо играю. А потом приехал Сережа Бодров-младший и сказал: «Так он всем так говорит, ты не переживай». И какой-то произошел потом перелом. Или в нем, или во всех. И как-то все почувствовали, что он хочет и куда мы идем. А в «Морфии» я уже… было как бы всем понятно, что мы делаем. Я не помню даже… были дни потруднее, подольше, 14 часов. Очень трудные были, когда роды мы снимали, или когда какие-то операции. И он меня все время пугал: «Ты не выдержишь, ноги отрезают, там такое страшное». А это как раз не страшное. Но я как бы вспоминаю какие-то вещи, уже и Андрюши нет Панина…

К. ЛАРИНА – Ужас. И Бодрова нет Сережи. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – И Сережи… и как-то это достаточно грустно. Но, конечно же, эти люди внесли очень много света в мою жизнь. Поэтому я благодарна, мне просто повезло, что я с ними работала, и встретилась, и дружила. 

К. ЛАРИНА – Я, конечно, должна была спросить про этот фильм, который нам всем тут понравился очень, хотя вначале мы спорили, первые серии как-то нас не очень убеждали. А потом мы все его полюбили, этот фильм – фильм «Шерлок Холмс» Андрея Кавуна, где Ингеборга сыграла миссис Хадсон. И Андрея Панина назвала, Андрей Панин – доктор Ватсон. Это, конечно, очень чудесная работа. И я вам скажу так: мне кажется, что ее еще оценят. Ее разбомбили все критики, мы все это читали, да, возмущались. Тем более, рядом Камбербэтч, куда уж тут деваться. Ну какая тут может быть конкуренция?

И. ДАПКУНАЙТЕ – И даже Джонни Ли Миллер какой прекрасный. 

К. ЛАРИНА – Да, да, да. Трудно конкурировать. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Ну, вы знаете, это как Гамлет. Шерлока Холмса все хотят сыграть. И я бы тоже не против. 

К. ЛАРИНА – Нет, ну то, что для Андрея Панина эта работа… ужасно жалко, что она последняя. Он здесь какой-то совершенно необычный. Все его достоинства – они в этой работе есть, и ирония, и ум, и какое-то изящество. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Он прекрасный. У меня выходит сейчас работа, которая малюсенькая, но я все-таки сыграла с Сережей Светлаковым в комедии. Я играю проводницу поезда. 

К. ЛАРИНА – Наконец-то. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Наконец-то. Я появляюсь немного, но мне дико понравилось, потому что Игорь Волошин прекрасный, смешной. И Сережа Светлаков… и как-то компания тоже была великолепная. 

К. ЛАРИНА – Кстати, для вас компания важна в работе?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Очень. Я, может быть, как губка. Я чувствую энергию вокруг, и мне очень важно, чтобы люди вокруг хотели, чтобы получилось. Это как у Балабанова. Они все хотели, чтобы получилось. Это странное выражение, но… например, в Театре Наций есть атмосфера. Все хотят, чтобы получилось. Нет в театре человека, который за тебя не болеет. Ты это видишь, ты встречаешь людей в коридоре, это огромная заслуга Евгения Миронова. Все хотят. Все действительно болеют за то, чтобы у них был… чтобы это именно получилось…

К. ЛАРИНА – Это, кстати, видно и по тому… я тут соглашусь с Ингеборгой, сама тому свидетель, что на премьерный спектакль, и не только на премьерные, а даже на те, которые идут достаточно долгое время, приходят актеры театра, которые не заняты в этом спектакле. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да, да. 

К. ЛАРИНА – Это дорогого стоит. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – И я думаю, что Женя колоссально, умно сделал, что он не собрал труппу как бы… «вот, давайте устроим конкурс, соберем труппу». Он потихоньку окружает себя единомышленниками. Он окружает людьми, которые действительно хотят и которых он хочет. 

К. ЛАРИНА – То есть труппа сама собой собирается. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. 

К. ЛАРИНА – Ее нет, но она есть. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Я никогда не забуду его слова, ему буду припоминать. На вечеринке после премьеры он сказал: «Ну, что, ты пришла в этот театр, потому что ты уже пришла. И отсюда так легко не уходят». И мне это было самым большим подарком, который я могла получить в день премьеры. Потому что, конечно же, я счастлива, что я с ними. 

К. ЛАРИНА – Вы что-нибудь там посмотрели?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Конечно.

К. ЛАРИНА – Ну-ка, расскажите, что вам понравилось. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Во-первых, конечно, я посмотрела «Гамлета. Коллаж». Это не в контексте XXI века, это в другом веке. 

К. ЛАРИНА – Это космический театр в буквальном смысле. Я объясню, в чем отличие от обычных спектаклей. Там, во-первых, один актер, который исполняет все роли – Евгений Миронов. А во-вторых, или тоже во-первых, все это происходит в замкнутом пространстве, в таком кубе, который висит в черном небе. И внутри этого куба происходит совершенно волшебная какая-то жизнь. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – И поставил это великий режиссер XX и XXI века Робер Лепаж.

К. ЛАРИНА – XXII века. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Который, по-моему, где-то сказал, что Евгений – лучший актер, с которым он работал. Так что это как бы спектакль вот такого уровня. Потом, если смотреть вообще Малую сцену, например, то есть спектакль «Бросить легко», который мне тоже очень понравился. Это поставил Руслан Маликов, которого я знаю из Театра Практики. Прекрасный режиссер, он поставил с ребятами, которые бросили потреблять наркотики. И это настоящие ребята…

К. ЛАРИНА – То есть реальные бывшие наркоманы?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Да. И достаточно опасная тема… не то что опасная тема, а могло получиться очень банально. Великолепнейший, со вкусом, проникновенный час, который я рекомендую всем. Просто прекрасный спектакль. Также конечно же есть Чулпан, на которую просто надо идти…

К. ЛАРИНА – Что бы она ни делала. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Что бы она ни делала. Есть разные… Дело в том, что самые разные спектакли, самые. 

К. ЛАРИНА – Не могу не спросить, поскольку у нас сейчас такая ситуация, мы говорим на фоне событий не очень приятных для России. Вы прекрасно это знаете, опять мы на каком-то краю стоим, неизвестно, куда дальше вырулим. Никто не знает. Но, тем не менее, что такое культурный жест в ответ на политику – мы уже узнали, и ваш театр, ваш Театр Наций – тоже. Алвис Херманис, замечательный режиссер из Риги, который поставил практически… по-моему, это был первый спектакль театра…

И. ДАПКУНАЙТЕ – Шукшина, конечно, прекрасный спектакль. Я не упомянула об этом. 

К. ЛАРИНА – Да, да, это визитная карточка театра. Он заявил о своей позиции, практически объявил бойкот России как представитель культуры. Отказался приезжать на гастроли, отказался от постановки спектакля. И вслед за ним актриса Гуна Зариня, по-моему, ее зовут, которая играет Медею в Гоголь-центре, она отказалась приезжать на спектакли, выражая тем самым свой протест против политики государства, политики властей российских. Ваше отношение к таким заявлениям?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Я уважаю их позицию. Потому что я уважаю позицию художника, я уважаю, что они сделали такой поступок. Это их право. Но есть зритель. И я не знаю… ведь если бы в советские времена не приехал, скажем, Артур Миллер в театр Някрошюса, то мы бы никогда не уехали в Америку с гастролями. И от этого никому не было бы лучше. Поэтому что касается меня… есть зритель, и есть художники. Я очень люблю Алвиса и я уважаю то, что они делают. Я уважаю, что они выразили так свое мнение. Это их мнение. Но не знаю…

К. ЛАРИНА – Вопрос такой действительно очень сложный. И, с одной стороны, я с вами совершенно согласна, что это позиция, которую стоит уважать. Потому что – да, это выстраданное, это не жест популистский, безусловно. Он никому не выгоден в итоге. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Я не думаю, что это легкий поступок. И, может быть, есть вариант такого поступка, конечно. Но не знаю… я… что касается меня – я здесь. Я очень давно здесь. Но я не знаю, что будет завтра. 

К. ЛАРИНА – Ух ты, Боже мой. Действительно, это вопрос. Ингеборга, ну, про кино тоже стоит сказать. Вы сказали про Светлакова, про комедию, где вы играете проводницу. А что еще сейчас из событий творческих?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Из событий творческих – я сыграла параллельно проводнице царицу. Царицу Александру Федоровну. 

К. ЛАРИНА – Из грязи в князи называется. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – У меня был прекрасный поезд, который меня возил из Москвы в Петербург от одной роли к другой. И это был замечательный период, потому что Распутина играл Володя Машков, следователя Ситина играл Смоляков, с которым я встречалась меньше. Но, конечно же, историческую женщину сыграть очень интересно. 

К. ЛАРИНА – А вы делаете разницу между реальным персонажем и вымышленным? Для вас важно, это разный подход к работе?

И. ДАПКУНАЙТЕ – Нет. В каком-то смысле, конечно же, очень интересно то, что я могу прочитать многое, особенно – дневники. Но сценарий определяет характер. Роль написана. Роль я не создаю, я не создаю этого человека, не воссоздаю образ. Александру Федоровну я играла не первый раз в своей жизни. Я еще в Англии ее играла. И там требовались в роли абсолютно другие ее качества. Поэтому роль определяется писателем. И очень интересно читать что-то о героине. И ты думаешь: «Нет, это не полезно для того, что написано. А вот это полезно». И это очень интересно, это очень помогает. Но иногда может и сконфузить. Поэтому… ну, это конечно же. Например, есть такая вещь, как артистическая лицензия так называемая. Поэтому ты берешь какую-то свободу, потому что я не выгляжу, как она, конечно. И мне надевать какие-то утолщения было бы смешно. Но это вот – я в образе. 

К. ЛАРИНА – Ну, что, мы должны заканчивать. Я хочу еще раз напомнить, что премьера спектакля «Жанна» в Театре Наций, ближайший спектакль 1 и 2 апреля. Но, как нам уже сообщили проверенные люди, билеты проданы. Но просто чтобы вы об этом знали, что премьера есть, и все билеты проданы. Это какая-то красивая, хорошая новость. А Ингеборге я хочу пожелать, чтобы она полюбила себя в российском театре и чтобы обязательно еще что-нибудь сыграла. И в течение разговора, как я поняла, есть у нее свои приоритеты в области драматургии, литературы. И прямо видится афиша такого спектакля: «Пьеса Тома Стоппарда, в главной роли Ингеборга Дапкунайте» и все это происходит в каком-нибудь московском театре. Может быть, даже в Театре Наций. Я вам этого желаю. 

И. ДАПКУНАЙТЕ – Огромное спасибо. 

К. ЛАРИНА – Спасибо.