— Есть такая известная присказка: ремонт нельзя закончить, его можно только прекратить. А реконструкцию?
— Тем более. В
— „Сам” — это, видимо, Путин? С собой, полагаю, вам не трудно было договориться, а с Владимиром Владимировичем?
— В очередной раз повезло. Он нашел время в своем плотном графике для открытия театра и даже не сильно перенес дату. А иначе стройка может длиться бесконечно. И, заметьте, ничто не влияет. Ни финансирование, ни качество подрядчиков. Помните, в „Мертвых душах”, когда Селифан не починил экипаж, Чичиков его спрашивает: „Ну как же так, ведь ты знал, что он сломан?” — „Знал, барин”. — „А почему не сказал?” — „Х. .. его знает”.
— Вот так прямо у Гоголя и написано?
— Как у Гоголя, не помню, а фокинский спектакль „Нумер в гостинице города NN” именно такой репликой кончался. Причин
— Не верьте: если не доделают, то навсегда останется. И что же, вы лично в каждую мелочь вникаете?
— Здание это будет стоять и после нас. И хочется, чтобы оно было таким, каким представлялось мне в мечтах. Я работал во многих театрах мира и видел, где все хорошо придумано и продумано до мелочей так, чтобы было удобно и артистам, и зрителям, а где нет. Потому сам прошел здесь по всем ступеням. Вот, как видите, даже устройства для инвалидов смог на себе, к сожалению, проверить. После производственной травмы на „Калигуле” пришлось сделать операцию, и пока скачу на костылях. Так что я отвечаю за все.
— А Владимир Владимирович только озарял ваш тернистый путь или оказывал реальную помощь?
— И так, и так бывало. Честно говоря, к моему удивлению, не всегда его резолюции срабатывали. Казалось бы, на
— За личное обращение порой приходится и расплачиваться лично. В Народный фронт не призывали?
— Нет. Каждый должен заниматься своим делом. И быть полезным на своем месте.
— Смена московской власти повлияла на ход строительства?
— Учреждение мы федеральное, но живем на московской земле, которую надо было заново переоформить и решить ряд вопросов, доставшихся нам в наследство. Например, во дворе два яруса гаражей, принадлежавших актерам МХАТа Дорониной — еще с тех времен, когда они работали в этом помещении. Гаражи со временем перепродали, и новые владельцы дорогих иномарок, конечно, стройкой недовольны и устраивают нам совсем не благотворительные концерты. Выходов на столичных начальников у меня не было. Вскоре после прихода Собянина я был приглашен на совещание, которое проходило в Музыкальном театре Станиславского и
— Без содействия Собянина вам не осуществить мечту о театральном квартале.
— Это пока только проект. Когда я на совещании по строительству изложил Путину идею театрального квартала, он сперва схватился за сердце, но в конце концов мужественно это пережил и идею одобрил, отметив, что дело хорошее, перспективное.
— Зачем вам еще одна головная боль?
— Просто одно с другим связано. Если мы позиционируем Театр Наций как открытое театральное пространство, то логика подсказывает: почему бы его не расширить? Зачем надо закрывать ворота и ставить во дворе служебные машины? В этом конкретном месте скопление культурных учреждений. Оно создано для общения, выплеска творческой энергии. Нашу территорию с одной стороны замыкает СТД, с другой — театральная библиотека, рядом — Театр Станиславского и
— Это не символическая цифра?
— Если и меньше, то ненамного. Но влияние тех, что есть, на развитие искусства огромное. А у нас только Центр Мейерхольда, и его планы расписаны на много лет вперед. Такие кварталы есть в Вене и в других мировых столицах. Бразилия, скажем прямо, не самая театральная страна, но в
— Мы потеряли не только режиссеров…
— Да, с некоторыми театральными профессиями дело обстоит весьма печально. С этим не только мы столкнулись. Большой театр после реконструкции осветителей и технологов сцены по всей стране собирает. В нашем театре установили уникальный световой пульт, на котором не может работать ни один ныне действующий профессионал. На днях ребята, которых отобрали на постановочном факультете
— Вы
— Но я действительно не могу остановиться. Первый шаг сразу требует второго, а потом и третьего. Все должно работать в
— Так можно потерять актера Миронова, которому тоже нельзя стоять на месте.
— Сейчас такой период моей жизни, когда не могу смотреть на сторону. Отказываюсь от очень многих предложений, от ролей в кино. Чтобы раскрутить бренд Театра Наций, я должен делу помочь собственной персоной — играть много спектаклей, обеспечивая кассу. На эти деньги ставятся спектакли дебютантов и молодых режиссеров. Но в одиночку мне не справиться. Необходимо совсем другое финансирование. Уже три года нас поддерживает фонд Михаила Прохорова. Но этим нельзя бесконечно пользоваться. Под другим финансированием я имею в виду государственное.
— Как, и вы не стали лицом партии „Правое дело”?!
— Не стал. Хотя Мишу всячески поддерживаю. Поначалу мне как артисту было интересно изучать этого уникального человека, а со временем мы подружились. Я искренне симпатизирую тому, что он делает, вижу, как он зажегся. Верит
— Четырехчасового „Калигулу” Прохорову никак не потянуть.
— Маленькими дозами будем приучать, актами брать. Не теряю надежды влюбить Мишу в настоящий театр. У нас есть еще один друг Миша — Борщев. Он помогает держать в форме администрацию. Поймите, годовой бюджет „Комеди Франсез” —
— При реконструкции у вас, конечно, возникли проблемы с историческим наследием.
— О, тут мы с полным идиотизмом столкнулись. Этот замечательный дом, построенный в 1885 году, поменял за годы советской власти нескольких хозяев. И все они
— Добились?
— Не всего. Часть того проекта, который мы придумали с Александром Боровским, уже невозможно было реализовать. Прежде всего надо было сохранить акустику, лучше которой, по словам очевидцев, в Москве не было. А это значит — сохранить все пропорции пространства и использовать правильные материалы. Кресла у нас современные, но повторяют форму коршевских. Представляете,
— Просто на память решил взять?
— Тогда предполагалось, что реконструкцией будет заниматься его отец — Давид Боровский. Еще мы добились разрешения „уйти вниз”. Еще со времен эфросовского „Тартюфа” я помнил: чтобы сдать пальто, нужно было отстоять в очереди, которая тянулась аж на улицу. Мне пошли навстречу, и теперь под партером удобный и красивый зрительский гардероб. Ну и, конечно, самое важное — сцена. Можно было просто перестелить планшет и этим ограничиться. Но мы пошли на удорожание проекта и сделали
— Саша Боровский — художник безупречного вкуса и чувства стиля. Это он предложил цветовую гамму?
— Да. Оттолкнувшись от удивительного терракотового цвета нашего
— Самое время спросить, каков стиль вашего театра при том, что он открыт для художников совершенно разных направлений?
— Лицо театра формируется его руководством. Я имею в виду не только себя, а моих коллег, нашу команду, и в первую очередь моего друга Романа Должанского, вместе с которым мы ищем стиль, программу, идеологию — короче говоря, свой путь. Я много где был, много видел, и у меня сложилось свое видение идеального театра, наверняка в реальности до конца не осуществимое. Театр — все равно некое производство. В некоторых замечательно налажен конвейер, но он не предполагает эксклюзивных моделей.
— А у вас ручная сборка?
— Поэтому очень дорогая.
— Многие вас упрекают, что, приглашая знаменитостей, вы ничем не рискуете.
— Риск всегда есть. И не важно, ставит ли дебютант Туфан Имамутдинов или великий Робер Лепаж. И у того и у другого может получиться или не получиться. А неуспех никому не прощают.
— И
— Арендуя площадки, мы не могли вести эту работу в режиме
— Насколько уровень подготовки нынешних выпускников отвечает вашим представлениям о современном европейском театре?
— Мне кажется, система театрального образования нуждается в коренной перестройке. Выпускать такое количество студентов, которые потом пополняют армию безработных актеров, — просто преступление. Уровень обучения упал у меня на глазах: молодой талантливый мальчик, снявшийся в двух сериалах и уже зазнавшийся, не может сыграть простую характерную роль. Артистов все больше и больше, но они дискредитируют себя сразу же после выхода из института, попадая в плохие сериалы. Оттуда не возвращаются.
— Надо меньше набирать?
— Меньше. На курсе не должно быть
— Потом они оказываются в репертуарных театрах, где пополняют балласт труппы. Вы разделяете мнение, что репертуарный театр в кризисе?
— Я думаю, это управление театром в кризисе. Чтобы провести реформу системы, избавиться от балласта и обеспечить приток новых сил, нужно научиться решать социальные проблемы.
— У вас труппы нет, и нет этих проблем. Можно за здравие продолжить? Чем откроетесь?
— Концертом.
— Гости все больше именитые?
— Всем места хватит. Но, конечно, надо позвать всех тех, кто помогал. Как, допустим, членов попечительского совета — в том числе удивительную Эльвиру Набиуллину.
— Попечительский совет — это вместо упраздненных худсоветов?
— Никакого худсовета нет. А попечительские советы — это совершенно другое, они существуют во всем мире, помогают театрам реализовывать творческие проекты и никакого влияния на репертуар не имеют. Наш совет возглавляет Владислав Сурков, а среди его членов — Герман Греф, представители Министерства культуры, правительства Москвы, Москомнаследия и друг театра Наталья Дмитриевна Солженицына.
— Можно закончить торжественно и с пафосом:
— Будет обязательно. Терракотовый.