Каким был сезон глазами критиков
По традиции летом «Театрал» попросил критиков поделиться своими впечатлениями сезона и назвать главное событие, разочарование и, наконец, выделить тенденцию.
Павел Руднев, театральный критик, доцент РУТИ (ГИТИС)
1. Событие сезона
Событий много – русский театр в 2010-е годы нарастил такую мощь, разнообразие и влиятельность, что легче говорить о тенденциях, а не выискивать единичные удачи в сером поле, как это, к сожалению, бывало в 1990-е и в начале 2000-х.
Театр начал учиться вырабатывать глубокий метафорический иносказательный язык. После театра прямого высказывания сегодня приходится перемещаться на территорию аллегории. И в этом смысле сильнейший разговор о современности предложил театр Сергея Женовача в пьесе из 1920-х «Самоубийца» Николая Эрдмана. Казалось бы, Женовач сегодня – опора традиционного подхода, режиссер принципиально асоциального высказывания. Но его пролетарий Подсекальников уже и в наше время догадался, что смерть может быть объектом манипулирования и торговли. Когда Егорушка Сергея Качанова, выступающий публично, сам себя ловит на двоемыслии и говорит о «внешних врагах», а Подсекальников говорит о «праве на шепот», о попираемой ценности и неприкосновенности частной жизни, кровь стынет в жилах, как же это бесконечно актуально для 2015 года. И Кирилл Серебренников в «Обыкновенной истории» (Гоголь-центр) уходит от привычного театра прямого высказывания и показывает пусть даже и на современном материале, как из безграничного конформизма вырастает будущий тиран, готовый распоряжаться своим покровителем по партии.
Главной темой сезона стала тема спасительности сна, грезы, сновидения наяву. Надо сказать, что она же присутствует и в современной пьесе. «Бег» Юрия Бутусова в Театре Вахтангова – история о том непростом выборе, который предстоит каждому из нас сегодня. Бежать или оставаться. Бутусов мудро демонстрирует, что бегство будет не менее трагично, как и остановка. В огне брода нет. Мы видим искалеченных людей – завернувшегося внутрь себя, иссушенного таракана Хлудова и продавшего свою совесть и дар клоуна Чарноту. Их преследуют кошмарные сюрреалистические сны: вывернутая наизнанку балерина меряет землю лунным шагом, инопланетные тарелки расплавленных в стамбульском мареве мечетей. Сновидение и мучительно, и спасительно. И чем кошмарнее «вторая реальность», тем сладостнее она и благотворнее. Пусть сон явлен через кошмар, но он все равно не более мучителен, чем совершенно не выносимая жизнь.
Точно такое же бегство от жизни в сновидение, в галлюциногенную терапию предлагает спектакль Мастерской Петра Фоменко «Сон в летнюю ночь» (режиссер Иван Поповски). За эротическим неразделенным томлением афинских любовников грезятся неврозы, сон, после которого не высыпаешься. Манящая, но мучительная любовь опутывает людей как чаща, как удавка из тканей, на которых катаются как на каруселях герои Шекспира. Этот спектакль – про любовь, данную нам не во успокоение. Здесь действует тот уровень шекспировской комедийности, когда одно неловкое движение – комедия станет трагедией.
В «Сказках Пушкина» Роберта Уилсона в Театре наций изумительно играет Евгений Миронов. В финале обретая мудрость, спокойствие в ожидании судьбы, его Пушкин на тоненьких ножках пробегает мимо героев сочиненных им сказок. Наивный, тонкошеий, легкий и легкомысленный, не дежурно улыбчивый. Живой автор среди куколок-героев, оживших механизмов в творческой коробочке пиита. Хрустальный гений с моцартовским радушием взирающий на мир, улыбающийся ему как своему собственному созданию. Нет смысла в мироздании, только художник может его мирозданию предоставить. Миронов играет молодого поэта как демиурга, сообщающего миру теплоту и упивающегося той жизнью, которую он же в мир и запустил. Спектакль Уилсона, как ни странно, тоже дает ответ реальности: победит лишь тот, кто талантлив. С кем талант, тот и победит. Бездарность, серость, неулыбчивость и неоткрытость, нераспахнутость миру – ничего не смогут сделать с лучезарным сиянием таланта. Миронов именно таким играет Пушкина – рыжее солнце русской поэзии, от сияния которого невозможно скрыться.
2. Провал сезона
Боюсь, что с 2015 года с этой рубрикой придется «завязать». Когда против театра ополчились мрачные мракобесные силы, каждый донос которых грозит проехаться катком по судьбе художника, труппы, театра, критик должен стать защитником общей театральной системы. Не хочется добавлять свой голос к агрессии, обрушившийся на театр. Провалы были, но о них умолчим, твердо зная, что каждый провал – это ступень к будущему успеху.
3. Тенденция сезона
Для нормального функционирования культуры необходимо срочно остановить манию доносительства. Включенный ресурс жалоб и агрессии, недовольства театром – процесс, в значительный степени организованный, нежели стихийный (а то, что он организован, особенно заметно по истории с «Тангейзером»), – рискует затормозить развитие искусства, чувство свободы, необходимое для творчества и триумф частной инициативы в театре, которая в последние годы и определяла все важнейшие реформы. Театр в 2000-е и 2010-е самовосстанавливался именно благодаря этой частной инициативе конкретных людей по всей России, которые верили в театр как важнейший механизм социальной регуляции. Сегодня с атакой государства и церкви, которые требуют архаизации, мы можем вернуться к тотальной бюрократизации театрального процесса, где художник будет чувствовать себя как в клетке, если не в прямом смысле слова, то в метафорическом. Мы видим сегодня, как на фоне попыток реабилитации сталинизма власть начинает использовать ресурс жалоб и доносов, исходящих от неудачников, безвестных и недовольных «мастеров искусств», направленный в сторону успешных. Мотив социальной мстительности, зависти, ревности начинает активно использоваться против художников, которые обладают некоторым влиянием на общество.
Марина Шимадина, театральный критик, обзреватель «Театрала»
1. Событие сезона
Событие, как я понимаю, это не просто удачная премьера, но нечто из ряда вон выходящее. В этом смысле на общем культурно-социальном фоне выделяются несколько фактов. Во-первых, волшебное преображение Театра имени Станиславского, на который все уже махнули рукой как на безнадежное дело, в искрящий новаторством Электротеатр. В проекте Бориса Юхананова удивляет все: и сделанный в рекордные сроки ремонт, превративший совковые интерьеры в современное открытое пространство, и внезапное укрощение прежде строптивой труппы, не написавшей ни одного письма протеста, хотя этим сегодня занимаются все кому не лень, и, конечно, сам репертуар нового театра – спектакли Терзопулоса, Кастеллуччи, Геббельса, современная опера и многочасовые режиссерские опусы самого Юхананова, которые тоже находят своего зрителя. Все это настолько не вяжется с происходящим за окном, что кажется чем-то из области фантастики.
Не менее сильным, хотя и не столь неожиданным событием стала премьера «Сказок Пушкина» Роберта Уилсона, который украсил собой и без того богатую коллекцию режиссеров с мировым именем, работавших в Театре Наций. Но сегодня, в эпоху всевозможных санкций, когда некоторые европейские режиссеры отказываются приезжать в Россию, визит знаменитого американца, рискнувшего поставить «наше все» на совершенно другом, незнакомом нам языке (я имею в виду, конечно, язык сценический, а не язык текста) – это важное не только художественное, но и общекультурное событие, противостоящее попыткам вернуть железный занавес и обособить нашу страну от мирового контекста.
В Петербурге более мягкую и постепенную, но значимую трансформацию под руководством Андрея Могучего переживает БДТ имени Товстоногова: за сезон здесь выпустили несколько важных и разнонаправленных премьер и начали вести серьезную работу со зрителями, превращая театр из «башни слоновой кости» в пространство диалога, просвещения и социальной миссии. В этом направлении интересно работают и Новая сцена Александринки, и уже упомянутый Электротеатр, перехвативший инициативу у немного сдавшего позиции под натиском финансового кризиса Гоголь-центра.
2. Провал сезона
Каких-то катастрофических провалов, пожалуй, не могу назвать, были отдельные неудачные спектакли. Никак не может найти свою линию Театр Ермоловой под руководством Олега Меньшикова, хотя пластические спектакли Сергея Землянского обрели своих поклонников. Не задалось начало сезона в Мастерской Фоменко, зато в самом его конце Иван Поповски выпустил блистательный «Сон в летнюю ночь», где к «фоменкам» вернулось их знаменитое легкое дыхание. Странно по нынешним временам выглядел архаичный «Борис Годунов» Петера Штайна в Et Cetera. И тем интереснее был контраст с остроумным и как всегда хлестким спектаклем Константина Богомолова в «Ленкоме», где труппа Марка Захарова нашла общий язык с самым ярким режиссером нашего времени. Еще одного неожиданного по форме и смелого по месседжу «Годунова» выпустил Михаил Бычков в воронежском Камерном театре, переехавшем наконец в новое, современное здание.
3. Тенденция сезона
Тенденции, к сожалению, печальны и всем известны – это общий консервативный поворот в культурной политике государства и связанные с этим нападки на современный театр. Невероятный еще год назад скандал с «Тангейзером» и посыпавшиеся вслед за ним жалобы и доносы на режиссеров в провинциальных театрах, баннеры с портретами Серебренникова, Богомолова и Волкострелова как главных врагов скреп и традиций, абсурдные споры о «правильной и неправильной» интерпретации классики, проверки театров на предмет порнографии, наезды на «Золотую маску», поощряющую не то искусство, и гонения на маленький независимый Театр.doc.
Но зато в атмосфере сгущающегося мракобесия прежде разобщенное театральное сообщество начало объединяться, чтобы отстаивать свои интересы, а режиссеры разных поколений стали открыто выражать свою позицию в спектаклях, где ясно наметилась антивоенная и анти-тоталитарная тема. Это и «Нюрнберг» в РАМТе, «Кабаре 19.14» и «Мефисто» в МХТ имени Чехова, «Война» Панкова и «Кабаре Брехт» Бутусова... Вопрос только в том, насколько нам хватит пороху...
Ольга Фукс, театральный критик, сотрудник Международного института театра
1. Событие сезона
Хорошего и при этом разного театра в этом сезоне было немало. Горький и отчаянный, лихой спектакль «19.14» в МХТ (режиссерский дебют Александра Молочникова) и щемящая «Жизнь одна» Владимира Богатырева в РАМТе. Целый залп очень важных антифашистских спектаклей – «Нюрнберг» Алексея Бородина в РАМТе, «Мефисто» Адольфа Шапиро в МХТ, «Харбин-34» Марка Розовского в театре «У Никитских ворот», «Морское путешествие 1933 года» Павла Хомского в Театре Моссовета – мощное противоядие тому безумию, которое мы наблюдаем.
Очень точная психологическая работа всех актеров и особенно Шамиля Хаматова в «Загадочном ночном убийстве собаки» Егора Перегудова в «Современнике». «Самоубийца» – один из лучших спектаклей Сергея Женовача в СТИ. Мучительное путешествие на дно своей души в спектакле Камы Гинкаса «Кто боится Вирджинии Вульф?» в МТЮЗе. Бесстрашная и пронзительная работа Константина Райкина «Все оттенки голубого» и его же «Однорукий из Спокана», гомерически смешной и очень нежный, в «Сатириконе». Завораживающий «Бег» Юрия Бутусова у вахтанговцев. «О-й. Поздняя любовь» – новая драгоценность Дмитрия Крымова в ШДИ. «Сказки Пушкина» Роберта Уилсона в Театре наций– минималистская роскошь потрясающего художника. «Сон в летнюю ночь» Ивана Поповски в Мастерской Фоменко – гимн театру под занавес сезона.
Очень радостное событие – рождение нового театра брусникинцев, продолжение замечательной традиции сохранять лучшие ростки театральных коллективов, которые взошли в театральном институте. Радует, что держат марку все наши фестивали (особенно сильным был в этом сезоне NET), не теряя ни своих зарубежных партнеров, ни добрую репутацию. И это только в Москве.
2. Провал сезона
Провалом можно назвать политику государства в области культуры и появление многочисленных «первых учеников», готовых сигнализировать, проявлять бдительность, чутко прислушиваться к своим оскорбленным чувствам. Примеров так много, что глаза разбегаются. Чудовищная история с новосибирским «Тангейзером», в результате которой спектакль подстрелили на взлете, уволен уважаемый во всем театральном сообществе директор, которому теперь побоятся предложить другое место. Непонятно, что будет с самим театром, который возглавил Владимир Кехман, чья директорская зарплата пойдет на покрытие его же долгов (газета «Ведомости» посчитала, что ему придется отработать минимум три тысячи лет, чтобы покрыть эти долги). Вот к чему это все привело!
Не менее чудовищная история с финансово независимым от государства Театром.doc, которого гоняют по Москве, как зайца (не забывая при этом упорно выписывать им штрафы за пожарную безопасность). Хотя, может быть, это такая хитрая градостроительная политика – отреставрировать с помощью Театра.doc энное количество заброшенных особняков и подвалов.
Прокурорские проверки репертуарной политики театров, инициативы по проверке границ допустимого в культуре фонда «Искусство без границ» (кстати, фондов с таким названием, как минимум, два – по крайней мере, один из них на своем сайте открещивается от писем в прокуратуру), тревожная ситуация с «неким театральным фестивалем», обвиненном во всех смертных грехах, – «Золотой маской». Дурацкое слово «скрепа» на самом деле очень подходит к «Золотой маске» – именно этот фестиваль объединяет театральную Россию в единое целое.
От всего этого просто руки опускаются.
3. Тенденция сезона
С одной стороны, мы видим, насколько хрупкий и уязвимый организм – театр. С другой, мириться с ролью поставщика культурных услуг и транслятора «правильных» идей он не хочет и не будет. Его природа будет этому всячески сопротивляться.
Анна Банасюкевич, театральный критик, эксперт «Золотой маски»
1. Событие сезона
Если говорить сугубо о театре, забыть о финансовых и политических нюансах, то мне кажется, сезон сложился разнообразно и интересно. Не только в Москве и Петербурге, но и в регионах. Наверное, это можно назвать одной из тенденций – с каждым годом театр в регионах все с большей уверенностью доказывает свою конкурентоспособность. Среди удач сезона могу назвать «Элементарные частицы» в новосибирском «Старом доме», «Алиsу» в Красноярском ТЮЗе, «Одиссею» в пермском «Театре-театре». Отдельным событием стал фестиваль театров малых городов, на котором показали ряд заметных спектаклей. Особенно хочется отметить спектакль «Таня-Таня» Новокуйбышевского театра «Грань» – легкая, ироничная, очень театральная игра по постмодернистскому тексту Ольги Мухиной. Еще удачи – спектакли Юрия Бутусова в Ленсовета: такие разные, и оба, на мой вкус, выдающиеся. «Кабаре Брехт» с его аскетизмом, жесткостью, с его злободневностью и внимательностью к тексту отличается, к тому же, серьезной работой совсем молодых актеров, особенно… «Женитьба» – совсем другая: задумчивая, пронзительная, глубоко лиричная, лишенная привычной для этой пьесы фарсовости. Еще в Петербурге вышел важный спектакль Дмитрия Волкострелова «Лекция о нечто», предлагающий зрителю роль активной стороны, не только воспринимающей, но и влияющей на процесс.
Еще один важный спектакль – «СЛОН» Андрея Стадникова. Спектакль о несвободе, о лагерном сознании. Играется в невероятно красивом и богатом на возможности пространстве завода «Кристалл». Спектакль со сложной структурой, отказывающийся от повествовательности, требует достаточно сложной работы от зрителя. Но, в принципе, подсказывает путь – от несвободы к свободе через ежесекундное осмысление реальности. Надо сказать, что курс Дмитрия Брусникина в Школе-студии МХАТ – это само по себе событие. За четыре года сложился разнообразный репертуар, в котором, лично для меня, самая интересная история, помимо «СЛОНа», это спектакль «Переворот» Юрия Муравицкого – по сути, музыкальная инсталляция по пьесам Дмитрия Пригова.
Конечно, главное событие, наверное, «Сказки Пушкина» в Театре Наций. Здесь примечательно все – и сам факт, что Роберт Уилсон поставил свой первый, оригинальный, спектакль в России, и то, что это взгляд талантливейшего художника, не связанного никакими отечественными стереотипами, на «наше все». Но, в первую очередь, это просто классный спектакль – умный, красивый, невероятно эстетский и при этом по-гениальному простой и ясный. Какое-то чистое, ничем незамутненное, театральное удовольствие. И большая роль Евгения Миронова, умеющего (как мало кто в российском театре) быть легким, пластичным, тонким, воздушным и таким разным.
2. Провал сезона
О провалах говорить гораздо менее интересно, чем об удачах, да и потом это не та категория, на мой вкус, с помощью которой можно что-то понять про современный театральный процесс. Много скучного – но так ведь всегда. Главный провал – политика Министерства культуры и его поведение в ситуации со спектаклем «Тангейзер». История о несостоявшемся назначении Бориса Мездрича в Театр на Литейном выглядела совсем уж неловко и печально.
3. Тенденция сезона
Тут уже без политики не обойтись: сезон прошел напряженно, под бесконечные, слишком нервные, споры о вещах довольно сомнительных – например, о границах интерпретации классики. Надо сказать, что окрики и понукания никогда на пользу искусству не шли, так что политика властей кажется странной. Театр, при всех его проблемах, при всей его инертности, по сути, сейчас – островок свободы, он актуален – поэтому так много агрессивного к нему внимания. Тревожно за «Золотую маску» – двадцать лет этот фестиваль налаживал разрушенные связи в российском театре, и сегодня успехи региональной сцены, во многом, его заслуга. Если с фестивалем что-то случится, главный удар придется именно на регионы, так как единый контекст снова будет дробиться. Сейчас власть тяготеет к экономической цензуре, всячески внедряя в массовое сознание губительный для искусства тезис: эксперименты – «за свои». Впрочем, это лукавство – частный статус неугодного властям Театра.doc совсем не защищает его от бесконечных проверок и выселений. То, что театр продолжает жить, вопреки всему, – в общем, главный повод для оптимизма.
Еще из театральных тенденций – театр научился реагировать на происходящее достаточно оперативно: милитаризация общества, пропаганда войны тут же повлекли за собой антивоенные спектакли, спектакли-предчувствия, спектакли-предостережения: та же «Одиссея» Алексея Крикливого в «Театре-Театре», «Мефисто» Адольфа Шапиро, «19.14» в МХТ, «Победители» по прозе Алексеевич в Томском ТЮЗе, «Нюрнберг» в РАМТе, «Морское путешествие 1933 года» в Театре им. Моссовета.
И последнее – та повышенная чувствительность к слову, сказанному со сцены, которая рождается в тот момент, когда поле свободы в обществе сужается.