На днях в театре Наций вышла премьера спектакля „Метод Гренхольма” по пьесе Жорди Гальсерана. В новой постановке занят популярный актер Сергей Чонишвили. О том, как сегодня складывается творческая жизнь Сергея, мы разговаривали с ним на онлайн-конференции, которая проходила в „КП”.

— Два года я не занимался профессией из-за травмы, — рассказала нам Сергей. — Порвал на сцене „Ленкома” ахиллово сухожилие. На спектакле „Женитьба”.

— Теперь вы вернулись в „Ленком”, уже играете…

— Сейчас я там в роли дежурного режиссера на „Юноне и Авось”. Все остальное я делать пока не могу. Не могу играть Кочкарева из-за проблем с левой ногой и в „Юноне” я тоже плясать не смогу.

— Никогда?

— Боюсь, что никогда. Ножку подтянули, поэтому она до конца не гнется, она меньше по объему, и я временами пользуюсь тросточкой и обезболивающими таблетками.

Ситуация была, на самом деле, критическая… Было два варианта: тихо и спокойно помереть от заражения крови, либо отхомякать ногу. Если бы я приехал в немецкую клинику на месяц позже, мне бы ее отпилили.

Не хочу ничего говорить плохого о нашей медицине. Просто рассказываю, как было дело. Я порвал ахилл потому, что была переэксплуатация. Если бы я в четыре года встал в к балетному станку, и в 18 пришел бы работать в балетный театр, я бы через 15 сезонов попроситься на пенсию. Я в 16 лет встал к станку. В 21 год начал работать в театре. Работал в „Юноне” помимо „Поминальной молитвы”, „Звезды и смерти Хоакина Мурьеты” и так далее. Я работал 22 с половиной года. Ахилл решил рвануть во время спектакля. Рванул. До свидания. Через четыре часа сделали операцию. Через два с половиной месяца он рванул опять. Сделали уже пластику. Было лето. Плановая операция летом не очень хорошее дело. Заразили меня золотистым стафилококком. Прозевали эту ситуацию. Был абсцесс. И что с этим делать было непонятно. Решали — вырезать полноги или лечить… Я в это время гнил. Достаточно хорошо. Потом в один момент я решил не умирать, потому что понял, что умираю. У меня не было уже никаких желаний, растениевидный образ вел шесть дней… В конце шестого дня собрал собственную волю в кулак и уехал к немцам.

Договоренность была: я начал решать этот вопрос. Позвонил Марк Анатольевич Захаров… Предложил вместо Франкфурта Мюнхен. Я приехал туда в чудную Сана-клиник. Меня посмотрели, развели руками и сказали: „Вы знаете, нужно вот это убрать, ахилл полностью удаляется и так далее. Но мы вас взять не можем. Вы стафилококковый” — „И что мне делать?” —'Вот идите в клинику при мюнхенском университете, там, где канадскому какому-то фермеру пришили руки. И вот ассистент того человека, который пришивал руки, чудный профессор доктор Дайлер, он меня оперировал семь часов. Вырезали часть руки, часть ноги и вставили из руки в ногу, сформировали новую систему кровообращения. Я теперь как терминатор, жив даже без лавсановых нитей.