Один из главных новаторов мирового театра ХХ века погрузился в исследование русского духа

Имя Роберта Уилсона на театральной афише – это как королевский герб на фасаде или этикетке какого-нибудь заслуженного английского бренда (не заслуженным его не дают!).
В мировом театре таких имен можно насчитать не больше дюжины. И у каждого из них свой двор, состоящий из секретарей, ассистентов, помощников, летописцев.
Великие творцы никогда не путешествуют налегке или в одиночку, а всегда тащат за собой целую колымагу, внушающую одновременно ужас (всех надо кормитьселить) и восхищение (это как же надо себя поставить, чтобы на тебя работало столько народу!). В этом смысле Роберт Уилсон – особый случай в мировой практике. Никто не умеет внушать такой трепет любой дирекции и так грандиозно осваивать любой постановочный бюджет, как он и его команда. Перед этим уроженцем города Уэйко штата Техас все робеют, меняются в лице и чувствуют себя провинциалами. И даже не потому, что боятся какихто его примадонских истерик. Вовсе нет! Уилсон – человек отменного вкуса и старомодных манер, ничего такого себе ни с кем не позволяет. Просто есть люди, перед которыми полагается стоять навытяжку, исполнять малейшее их желание и не перечить ни по какому поводу и ни при каких обстоятельствах. Думаю, неслучайно, что после всех странствий по свету Уилсон обрел свою гавань и театр именно в Германии, в брехтовском «Берлинер ансамбль». Немецкая безукоризненная точность, помноженная на идеальную дисциплину и нечеловеческую работоспособность, – обязательные условия, при которых может функционировать сложносочиненный механизм его спектаклей. Здесь всегда маловато воздуха и почти нет пространства для актерских импровизаций. Здесь, как в балете, просчитан каждый шаг и, как на конвейере, отработано каждое движение. Его спектакли – прежде всего изделия завода Уилсона.
В них летают, ползают, поют, принимают позы и очень внятно артикулируют каждое слово. А в общем, там могут легко обходиться и без всяких слов, как это было в легендарном спектакле «Взгляд глухого», где вообще никто ничего не произносил в течение нескольких часов. Весь смысл в картинке. И только в ней. Точнее, в непрерывной смене освещения, в незаметных передвижениях фигур в стерильном пространстве, в пластике, всегда немного утрированной, странной и механистичной, и в очень ярких, марсианских гримах, больше похожих на маски, нарисованные прямо на лицах актеров. Очевидцы говорят, что смывать их потом – отдельная мука. Но что делать, это же Уилсон!

Его новый спектакль «Сказки Пушкина» пополнил список грандов Театра наций. Мало кто может похвастаться таким набором больших режиссерских имен: Робер Лепаж, Эймунтас Някрошюс, Алвис Херманис, Томас Остермайер… И хотя время от времени раздаются обиженные голоса, что, мол, пора бы в духе времени перейти на политику «импортозамещения», но, похоже, худрук Евгений Миронов уступать не собирается, с каждым сезоном набирая все новые обороты и повышая порог сложности. Собственно, и новый спектакль Уилсона – это тоже в какомто смысле испытание на прочность. Сумеют ли наши артисты войти в новую для себя эстетику? Смогут ли оживить этот театральный конструктор? И как поведет себя Пушкин, расписанный до каждой запятой непреклонным фломастером техасца? Надо признать, что Александр Сергеевич не подвел, не рухнул под тяжестью супрематических
конструкций. Напротив, он существует в спектакле, балансируя на грани пародии и комикса, какого-то кабаретного легкомыслия и опереточного шика. Рыжий, как будто немного подшофе, с танцующей походкой, то ли конферансье провинциального шоу, то ли падший ангел, повисший на ветке «дуба зеленого», то ли гость из преисподней, взобравшийся на него. Разумеется, его играет сам Евгений Миронов. И играет блистательно! В спектакле немало прелестных и смешных эпизодов. Там есть тридцать три богатыря, вырезанных из фанеры, и кот ученый, и «русский дух» в виде восточной красавицы с семенящей походкой гейши. Там много всего придумано затейливо и лихо. Спектакльзнак, спектакль-символ, спектакль-ребус.
Хватит ли терпения его расшифровывать и чисто зрительских навыков наслаждаться подобными зрелищами? Этот вопрос каждый решает для себя сам. Но рискнуть стоит. Когда еще доведется отведать «русского духа» от Роберта Уилсона.

ОТВЕТЫ РОБЕРТА УИЛСОНА ЖУРНАЛУ «СНОБ»:
Почему для своего дебюта на русской драматической сцене вы выбрали сказки Пушкина?
В сказках Пушкина меня привлекала универсальность сюжетов, которые можно найти в мифологии многих стран. Кроме того, его истории близки широкой публике – и детям, и взрослым, все эти сюжеты хорошо известны зрителям. Я же попытался посвоему их переосмыслить и при этом с уважением подойти к автору. Я хотел не переписать сказки, а поновому их открыть для себя и для русской публики.
В России, как вам наверняка уже говорили, Пушкин и все, что с ним связано, – некая сакральная территория. А что он значит лично для вас?
Я думаю, что Пушкин был авангардистом. И до сих пор им остается. А суть авангарда в том, чтобы заново открыть классику. Сократ говорил, что ребенок рождается вездесущим и любое обучение – это раскрытие его знаний. Мы постоянно снова и снова открываем то, что уже знали при рождении.
Что для вас настоящий успех?
Каждый раз испытывать себя. Поступать неправильно. Делать то, что кажется невозможным. Когда говорили, что в театре меня занимает лишь визуальная сторона, а текст совершенно меня не заботит, я решил поставить «Гамлета». Это заняло четыре с половиной года. Мама меня учила: «Если в школе тебя просят прыгнуть на полметра, прыгни на полтора».
В одном интервью вы сказали, что «было бы здорово потеряться». А что бы сегодня вас больше всего обрадовало?
Выходной.