Чингисхан
У украинца Жолдака репутация формалиста и провокатора. Он уже выпускал в Москве спектакли под названиями „Опыт. Чайка” и „Федра. Золотой колос”. А также объявлял себя театральным Чингисханом, который возьмет столицу штурмом.

— Разве Миронова похожа на цыганку Кармен?

— Дело не в том, похожа она или нет, просто у нас во время работы возникает какая-то совместная химия Хотя мне тяжело с Машей репетировать. На репетициях я как ребенок, мне легко поверить, что простая чашка, которая стоит на столе, — это чашка китайской принцессы, жившей в X в. до нашей эры. Я сразу начинаю фантазировать, как нежная ручка в шелковом рукаве прикасается к тонкому фарфору, а Маша говорит: „Стоп! Какая принцесса? Какой фарфор? Давай-ка все проанализируем и во всех твоих фантазиях разберемся”. Анализирует, анализирует, а потом как выдаст монолог: трагичный, жесткий, страшный Как будто это вообще не женщина, а какое-то сверхъестественное существо.

— Правда, что продюсеры боятся с вами работать?

— Знаете почему? Им нужно все заранее знать про спектакль. Я рассказываю свое видение, они запоминают, а когда начинается работа, все меняется.

— Почему?

— Уже прошло время, я изменился, иначе представляю себе спектакль. В театре главное — непредсказуемость, иначе спектакль получится мертвым. А их и так слишком много. Приходишь в театр — на сцене мертвецы и в зале непонятно кто. Все ходят в театр по привычке, он людей не задевает. Где молодые режиссеры-бунтари? Нам было невозможно выбить себе постановку в Москве, приходилось ехать куда-нибудь в Южно-Сахалинск. Сейчас у нового поколения есть шанс что-то сделать, но почему никого не видно? Вот это проблема. Поэтому я хочу, чтобы наша „Кармен” стала провокацией. А после нее начнется бой.

— Какой „бой”?

— Марк Анатольевич Захаров предложил мне постановку в „Ленкоме”. Я буду ставить у него „Русскую красавицу” Виктора Ерофеева. И хочу сделать спектакль, который вошел бы в конфликт с другими постановками московских театров.

— У вас заключен контракт с берлинским „Фольксбюне”, вы ставили там „Медею”. Не хочется постоянно работать на Западе?

— У меня сейчас два вектора: Запад и Москва. В немецком театре мне нравится, что там принято переписывать тексты Чехова или Шекспира, чтобы говорить со зрителем на современном языке. В России умеют работать с актерами, но по уровню смелости сценографических решений и режиссерских концепций Германия сильно вырвалась вперед.

— Вы собираетесь что-нибудь ставить на Украине?

— Я решил, что специально ничего для этого делать не стану. Буду ставить спектакли по всему миру, и придет время, когда меня снова позовут на Украину. Придут, встанут с хлебом-солью: Андрей Жолдак, приди в Национальный театр, поставь что-нибудь! А я подумаю, пойти мне туда или нет.