Театр Наций поставил спектакль на злобу дня по роману Уэльбека

На малой сцене Театра Наций вышла премьера спектакля Талгата Баталова "Покорность". Эта новость совпала с трагическими событиями во Франции, придавшими и роману Мишеля Уэльбека, и его сценической интерпретации характер сбывающегося пророчества.
В этой интеллектуальной драме много разговоров и мало действия. Движения нет, потому что неясно, куда двигаться. Фото: theatreofnations.ruВ этой интеллектуальной драме много разговоров и мало действия. Движения нет, потому что неясно, куда двигаться. Фото: theatreofnations.ruВ этой интеллектуальной драме много разговоров и мало действия. Движения нет, потому что неясно, куда двигаться. Фото: theatreofnations.ru
Уэльбек - самый пессимистичный автор современной французской литературы, на материале собственной биографии отыгрывающий архетип "проклятого поэта", склонного к беспросветности. Его роман "Покорность" написан пять лет назад как мрачная антиутопия о скором будущем европейской цивилизации. Откровенный, нелицеприятный и шокирующе нетолерантный, он отражал общий для старой Европы страх перед мусульманизацией и мгновенно стал бестселлером во всех центральноевропейских странах. С тех пор прошло пять лет, и автор, удалившийся в мизантропическое отшельничество, может с горечью наблюдать усиление тех тенденций, которые он описал в романе.

Пьесу из романа сделал Дмитрий Богославский. Режиссер Талгат Баталов из тех немногих, кого интересует политическая и гражданская тема на театральной сцене, - это прививка "новой драмы", которую он получил в юности. Художница Наталья Чернова вместе с видеохудожником Дмитрием Соболевым "одели" спектакль лаконично и ярко - деревянный подиум на платформе то выдвигается на первый план, то утопает в белой плоскости стены.

Нейтральность обстановки делает ее монастырской кельей, кафешкой в Латинском квартале, холостяцкой квартирой, ректорским кабинетом или улицей - в зависимости от слов и действий героев. Цветные фото- и видеопроекции вместе с камерностью постановки создают образ мегаполиса многоязычного, богатого, где одинок и при этом выставлен на всеобщее обозрение человек. В центре - профессор Сорбонны Франсуа в исполнении Владимира Мишукова, заново дебютирующего на сцене.

Во внешнем мире власть перешла к партии "Мусульманские братья" (организация с похожим названием "Братья-мусульмане" признана террористической и деятельность ее запрещена в России), это вызывает панику одних и покорность других. Франсуа предстоит сделать выбор, и он перебирает все, что могло бы стать его опорой или оружием в родной культуре, цивилизации и собственной жизни - и не находит ничего. Ни декадент Гюисманс - предмет его научных изысканий, ни христианство, ни любовь не становятся точкой сборки. Рисунок роли сочетает нервную суетливость и малоподвижность - он словно прирос к дивану, за спинкой которого всегда наготове бутылка, тревога и потерянность дезориентируют его. В этой интеллектуальной драме много разговоров и мало действия. Движения нет, потому что неясно, куда двигаться. Не помогают и друзья - сухой нервный умник из спецслужб Таннер (Валентин Самохин), его жена - шумная сорбоннская сплетница (Анна Гусарова), ни другой коллега - мягкий лицемер Стив (Андрей Фомин), ни Мириам - юная любовница Франсуа, ожившая картинка из Инстаграма (Стася Милославская). Когда она рыдает перед скорой разлукой (родители-евреи бегут от новой власти и увозят ее в Израиль), Франсуа нечего предложить ей, кроме бокала вина. Он не может спасти самого себя, что уж говорить о других. Крах его личной жизни - сцена с девицами по вызову. Техничные движения юных полуголых тел, поставленные хореографом Александром Андрияшкиным, начисто лишены сексуальности - холодная биомеханика, в которой движущий мотив - не страсть, не сердце, а деньги с одной стороны и отчаяние с другой.

Герой пытается преодолеть душевный кризис, но не может обрести себя и почву под ногами
Франсуа воплощает страх и растерянность современного европейца перед переменами, с его точки зрения, катастрофическими. Пришедшие к власти - не нищие террористы, это респектабельные магнаты. Зачем кровопролитие, когда достаточно отнять привычные свободы, внедрить шариатские нормы в быт, подкорректировать систему образования, все это щедро оплатив. Этот ужас "мягкой силы" разлит в спектакле - она ненавязчиво подменяет внешнее и, следом, внутреннее, как дым кальяна вместо сигарет, как тюбетейка на вчерашнем монахе, ловко сменившем веру, как длинная рубаха и сандалии, в которые облачился Стив, согласившись на религиозное преподавание, как арабская вязь, сменившая латиницу в титрах новостей. Власть над умами - главная власть, к которой стремятся новые хозяева Европы. Купить старинные европейские университеты вместе с профессурой для них и означает властвовать миром.

Разочарованный и сомневающийся, нервный и бессильный Франсуа позволяет обстоятельствам покорить себя - прежний, пусть и неуютный, но цветной мир исчезает. Глухая белая стена, белоснежное восточное облачение, ритуальное омовение, совершить которое помогают закутанные в черное фигуры - профессор отрекся от себя в обмен на новую идентичность, в которой надеется найти невозможное в родной культуре счастье - счастье подчинения.

Политический выбор - выбор экзистенциальный, он совершается в душе. Хрупкость европейских ценностей - вот что обнаруживают роман Уэльбека и спектакль Баталова. Уэльбек наследует классику абсурдистской литературы Эжена Ионеско, описавшему превращение соотечественников в носорогов. Но уже без вызова и надежды.