Экспозиция в Новом пространстве Театра Наций включает живописные работы, кадры и фрагменты фильмов

В Новом пространстве Театра Наций открылась выставка «Тарковский & Плавинский. Прорыв в прошлое». Соединение в одном проекте никогда не общавшихся и не влиявших друг на друга представителей разных видов искусства может показаться натяжкой. Впрочем, ответ на вопрос, что общего между кинорежиссером и художником, у организаторов есть: это религиозная основа и метафизическая сущность творчества.

Андрей Тарковский и Дмитрий Плавинский громко заявили о себе в 1960-х годах — эпоху «оттепели». Однако их взгляд был обращен не в светлое коммунистическое будущее, которое обещал Никита Хрущев, а в далекое прошлое — к русской иконописи, древним храмам и той духовной жизни, которая никак не вписывалась в концепцию освоения целины и космоса, не сочеталась с идеями о торжестве науки и материалистическим взглядом на мир.

Воплощением духовных поисков Тарковского стал фильм «Страсти по Андрею», позже переименованный в «Андрея Рублева» и сильно сокращенный в советском прокате. Демонстрируемые на выставке кадры и фрагменты съемочных дублей (в том числе не вошедших в финальную версию) призваны представить посетителям круг ключевых образов режиссера.

Кураторы превращают единое кинопроизведение в ряд видеоинсталляций и наполняют залы с киноэкранами музыкой Баха — уже из «Соляриса». Получается вполне органично. Ведь вопросы религии и, шире, веры, познания божественного есть и в фильмах, снятых после «Андрея Рублева». Даже космическую, научно-фантастическую тематику Тарковский разрабатывал в этом ключе.

Как и Плавинский. Пример тому — тондо «Ночное видение над Иерусалимом» (2005). Большую часть полотна занимают мириады звезд — образ безграничной Вселенной. Внизу — город, в основании которого загадочные письмена. А в небе светится огромный шар: то ли корабль пришельцев, то ли божественный знак. Еще одна работа Плавинского — «Космическая черепаха» (1995) — представляет как будто парящий в небе овальный панцирь, покрытый золотистыми бороздками.

Черепаха и носорог для Плавинского — символы древности. В экспозицию включены и другие полотна, посвященные этим животным. Смешивая масло с песком, известью, другими материалами, художник создает прихотливый рельеф на поверхности холста. Это читается как имитация панциря или толстой кожи, на которых отпечаталось время. Знаменитое определение кинематографа, сформулированное Тарковским, — «запечатленное время» — Плавинский переносит на изобразительное искусство.

Его деревянный «Диск» (1962) кажется артефактом, найденным при археологических раскопках и содержащим загадочные знаки погибших цивилизаций. Всматриваясь в резную поверхность, можно заметить кресты, лики, а еще — множество ключей, которые, однако, ключа к пониманию работы не дают. Загадкой для зрителя остается и история заброшенной церкви, изображенной на одноименном офорте 1975 года. Очертания покосившейся церквушки, бурелом, разрушенные избы, стая пролетающих птиц... Как здесь не усмотреть параллель с разрушенным храмом в «Андрее Рублеве»?

В своих офортах (на выставке представлено пять больших листов) Плавинский перерабатывает мотивы иконописи, храмовых фресок, сохраняя двухмерность и узнаваемые формы, но включая в перенасыщенные образы всю историю жанра — от «Капричос» Гойи и «Темниц» Пиранези до кубических экспериментов Гончаровой и абстракций Кандинского. «Прорыв в прошлое», заявленный в названии экспозиции, оказывается на самом деле взглядом в будущее — в сторону постмодернизма и в то же время возвращением к первоосновам, поискам национальной и духовной идентичности.