Выдающиеся российские актеры Евгений Миронов и Чулпан Хаматова показали алматинцам, за что они удостоились самой престижной театральной премии «Золотая маска». Спектакль Государственного Театра наций «Рассказы Шукшина» дважды состоялся на сцене Русского ТЮЗа имени Сац. Хаматова также выступила в спектакле «Бедная Лиза» со своим партнером — солистом Большого театра Андреем Меркурьевым. Исключительно театру и кино была посвящена пресс-конференция, которую артисты дали перед гастролями. Просьба не задавать звездам вопросов на политическую тематику прозвучала в самом начале мероприятия. Впрочем, никто особо и не рвался проявить интерес к недавно вышедшему видеоролику в поддержку Владимира Путина с участием Хаматовой. Зато сразу же поступил вопрос о совместном сотрудничестве с казахстанскими театралами, вызвавший на лице актрисы лукавую улыбку. — Чулпан, если бы вам поступило предложение остаться в Казахстане на какой-либо период времени, вы бы согласились? — Знаете, мне так комфортно и азартно сейчас работается в Театре наций, что я бы не хотела его бросать. А еще у меня есть дети, и вообще семья большая. Как я их сюда перевезу? — В чем заключается особенность Театра наций? — В том, что там нет труппы. Свободные художники во всех жанрах приходят, чтобы попробовать свои силы. Их никто не заставляет делать что-то из-под палки, их не распределяют на роли. Работа в этом театре — исключительное творчество. Правда, работать для того, чтобы хоть что-то получилось, надо очень много. — Несколько лет назад вы говорили, что во многих фильмах из тех, что вам предлагают, вам сниматься скучно. Изменилось ли что-то в этом плане? — К сожалению, не могу так сказать. Проблема кроется в сценариях, а если точнее — в их отсутствии. Сценарное дело — очень сложная профессия. Написать такой сценарий, в который бы влюбились все, почти невозможно. Сразу начинаешь думать: «Вот здесь можно кусок убрать, в этом эпизоде время потянуть, здесь дописать что-нибудь…». — Вы славитесь своим умением вживаться в любую роль. Как вам это удается? — (Улыбается) Это и есть то, чему обучают в институте. Лично мне важно, чтобы моя личность перекликалась с тем образом, который я играю. Лучший вариант — представить себе стол. На одном конце — я, на другом — мой персонаж. И желательно, чтобы мы встретились где-то посередине. Тогда можно вложить в роль всю свою индивидуальность. — После «Детей Арбата» и «Доктора Живаго» у вас намечается какое-либо участие в экранизации классических произведений? — Не буду вас расстраивать, но недавно вышел фильм про жизнь Достоевского, в котором я принимала участие. (Шутливо) Видимо, я сыграла так ярко, что вы этого не заметили… По поводу других экранизаций пока ничего конкретного сказать не могу. По признанию коллег, критиков и зрителей, Евгений Миронов вполне успешно освоил профессию художественного руководителя театра. При этом он по-прежнему занят в большом количестве спектаклей и кинопроектов, да еще и умудряется заниматься продюсерской деятельностью. «Евгений, тяжела ли шапка Мономаха?» — был первый вопрос актеру из зала. — Она тяжела, но прекрасна, — ничуть не колеблясь, ответил Миронов. — Руководство Театром наций стало делом моей жизни. Хотя руководить кем-то или чем-то было мне противопоказано еще со школы. Я даже себе представить не мог, что буду командовать коллективом. Мамой, сестрой — еще ладно… Поэтому эти 5 лет — сложный период в моей жизни. Нужно было создать команду, продвигать идеи, собирать вокруг себя единомышленников. Мне надо было осмыслить, почему я должен заниматься администрированием. Имя мое уже давно на меня работает, и я понял, что обязан помогать молодежи. Ведь искусство в нашей стране всегда стояло на последнем месте и стоит там до сих пор. Мы можем чаще приезжать к вам в гости. Тем более я в первый раз в Алматы, мне все интересно. Мы открыты к любым предложениям. Часто проводим множество фестивалей, с самыми навороченными «наворотами». Заходите на сайт театра и пишите нам… — Вам сложнее работать в театре или в кино? — В кино, потому что в театре мы можем репетировать до тех пор, пока все не получится. В МХТ, например, бывало, что актеры репетировали спектакль год-два. Сейчас, конечно, меньше — от 40 дней до 2-3 месяцев. А кино — это катастрофа. Во время съемок фильма «Идиот» у меня было полчаса для разговора с режиссером Владимиром Бортко. А для того чтобы найти образ Мышкина, необходимо было время. То же самое случилось и на съемках «Достоевского» Владимира Хотиненко. — Вы легко вживаетесь в роль? — Легко вообще! Каждый раз! (Смеется). Вы отметьте, что это шутка. Напишите в скобках — смех в зале. Это каждый раз — мука. После съемок в «Идиоте» Инна Чурикова сказала: «Женя, мы потом будем всю жизнь вспоминать эти сладостные мучения». Сладостные, но мучения… Как-то во время съемок одного эпизода она не понимала свою реплику. Буквально два слова: «Что? Почему вы так сказали?». Разбирать не было времени. Бортко говорит: «Инна Михайловна, ну вы же гениальная артистка! Сделайте чудо, сыграйте!». «Чудо очень долго готовится!» — отрезала она и отказалась от съемки. Мы остановились и начали разбираться. И иначе в нашей профессии никак. — Какие качества роднят вас с князем Мышкиным? Доводилось ли вам встречать людей, похожих на него? — Я не встречал таких людей, но думаю, они существуют. А что до моего сходства со своим героем… Когда Бортко пригласил меня на роль, он объяснил, что его «зацепили» мои глаза. Я же поначалу ничего не мог сделать. Я провалил первый съемочный день. Помню, это была сцена у Кремля, которая, слава богу, не вошла в сериал. Мы с Рогожиным — Володей Машковым — идем рядом. У меня страстный монолог, я кого-то защищаю, а у Володи одна забота — многозначительно молчать и головой кивать. И ведь работает же он, не придерешься! А я первый, второй, третий дубль делаю — и всё мимо. Бортко: «Стоп, снято. Спасибо!». А я-то чувствую, что он со мной не «попал». Тогда я взял недельный перерыв и пережил за это время несколько лет. Мне удалось-таки сродниться с образом. Я почувствовал, что Мышкин — почти не человек. Его главное качество — абсолютная правда. Он открыт и совершенно обнажен. — Расскажите, пожалуйста, о спектакле «Рассказы Шукшина». — Идея поставить на сцене знаменитые рассказы классика русской советской литературы принадлежала латвийскому режиссеру Алвису Херманису, что и было осуществлено в 2008 году. У каждого актера в спектакле по восемь ролей. Мы во время подготовки поехали специально на родину Шукшина, где прожили десять дней, разговаривали с соседями, с жителями села. После нашего спектакля хлынул поток театральных постановок и попыток экранизаций Шукшина. А ведь какое-то время о нем совершенно забыли. Поставили на полку в ряд советских писателей и оставили пылиться. Мы с этим спектаклем объездили полмира. Когда мы получали «Золотую маску», Алвис сказал: «Шукшин — это как в баню сходить! Такое очищение получаешь за время спектакля…». И ведь в самом деле, там заложены простые вещи, которые понятны человеку любой национальности и социального статуса. Реакция в конце спектакля всегда одна — смеющийся и плачущий зал. — Совсем недавно вы дебютировали как продюсер. Речь идет о картине «Охотники за бриллиантами». Вы специально воспользовались служебным положением, чтобы сыграть роль цыгана Бориса Буреце? — Мне захотелось попробовать с моими товарищами с нуля написать сценарий, найти деньги, собрать артистов. Продюсерская деятельность — не сахар. Сценарий писали два с половиной года. Я сменил пять сценаристов. Мне все не нравилось и казалось, что это не по-настоящему. Что касается моего скромного участия, то я в гриме чуть сам себя не узнал. Брови у меня там крашеные и ресницы… Я думал, они выпадут, но нет, ничего… (Смеется). А изначально продюсеры Первого канала сказали мне, что для рейтинга фильма будет полезно, если я сам снимусь в нем. Я выбрал эту роль, потому что мне захотелось быть в паре с Марией Ароновой. Это была очень большая авантюра. Я не то что не похож на цыгана — я вообще не имею к ним никакого отношения! Кстати, есть идея продолжения этой картины, потому что все основные персонажи остались живы.