Пропустить „Фрекен Жюли”, российский дебют Томаса Остермайера, нельзя никак. „Ваш Досуг” расcпросил актрису Юлию Пересильд о том, как ей работается со знаменитым немецким режиссером, о Театре наций и Евгении Миронове.

Вам повезло попасть в правильную компанию: сначала в РАТИ, на курс Олега Кудряшова, потом — в Театр наций. Но своего театра у вас так и нет. Вы принципиально нигде не служите?

Да, это моя позиция. Со своими однокурсниками мы все равно держимся вместе и так получилось, что прибились к Театру наций. В сентябре, когда был концерт в честь открытия исторического здания театра, на сцене за исключением Чулпан Хаматовой были одни „кудряшовцы”: и наш выпуск, и предыдущий, где учился Владимир Панков, и нынешние студенты. В театре уже поняли, что бороться с „кудряшами” бесполезно. Но это происходит не из-за связей и не по блату. Просто ученики Кудряшова всегда были склонны к экспериментам, а Театр наций открыт для поисков. Мы не раз пытались сделать что-то своей „кудряшовской” компанией, но пока не довели работу до конца. У нашего режиссера Никиты Гриншпуна очень завышена планка. И когда он чувствует, что мы не дотягиваем до намеченного им уровня, то все бросает. Он максималист: либо все, либо ничего. Мне же кажется, что лучше раз ошибиться и идти дальше.

Но все-таки путевку в жизнь вам дал Евгений Миронов: в его театре вы сыграли у Алвиса Херманиса, Явора Гырдева, сейчас работаете с Томасом Остермайером.

Конечно, я считаю Миронова своим учителем и надеюсь на долгую совместную творческую жизнь. Но в „Фигаро. События одного дня” меня пригласил Кирилл Серебренников — он видел мою дипломную работу. Для „Рассказов Шукшина” я проходила кастинг у Херманиса на общих основаниях. Вообще, Миронов не тот человек, который протаскивает везде своих. Томас Остермайер прежде, чем утвердить меня на роль, приходил на „Варшавскую мелодию”, так что все было по-честному. А на кастинг „Калигулы” меня вообще не приглашали, и я не напрашивалась: нет, значит, нет.

Расскажите о работе с Остермайером. Насколько мне известно, он решительно осовременил пьесу Стриндберга „Фрекен Жюли”?

Пьесу переписал Михаил Дурненков, так что действие у нас происходит не на Ивана Купалу, а в Новый год. И, как это ни странно, пьеса стала звучать очень актуально. У меня небольшая роль кухарки Кристины, невесты Жана, но даже просто сидеть и смотреть, как работают Женя и Чулпан, — очень интересно. И с каждым днем все интереснее. Все больше нюансов, подробностей. Томас работает этюдным методом. Самые смешные моменты репетиций — это когда он (человек двухметрового роста. — Прим. „ВД”) что-то показывает сам, сдержаться невозможно. Остермайер предлагает очень непростые вещи и ставит перед нами нестандартные актерские задачи. Но сейчас, пока идет процесс, мне не хочется говорить об этом подробно — боюсь „спугнуть” роль. Очень хочется, чтобы все получилось. Не буду загадывать заранее, но не выпустив этого спектакля, мы уже подумываем о следующем названии.

Вы недавно получили премию „Звезда Театрала” за роль в спектакле „Киллер Джо”. Вам близки жесткая современная драматургия и такая же жесткая режиссура?

Если честно, меня больше тянет к классике. Но нельзя не замечать современной драматургии, это ведь наша жизнь. Нужно открывать что-то новое, может быть, не всегда удачное. Мне было трудно работать с этим материалом. Режиссер Явор Гырдев просил меня „стереть из головы все файлы и все понятия о морали”. Ведь американец Трейси Леттс специально не наделил своих персонажей умом и рефлексией. А моя героиня — вообще сомнамбула, к ней не применима никакая логика. Сначала было трудно, зрители уходили прямо во время действия. И это при том, что Явор Гырдев старался смягчить эту историю! Он говорил: „Московская публика не готова к радикальному искусству. В Болгарии я бы поставил все гораздо жестче и страшнее”. Мы сами долго не понимали, как это нужно играть. Спектакль начал складываться спустя полгода после премьеры. Мы только сейчас набираем обороты, начинаем „въезжать” в этот жанр. И зритель тоже: сейчас к нам приходят даже семидесятилетние бабушки, и ничего — досматривают до конца. Вообще, мы стремимся делать театр для людей. Это идет от Жени Миронова, он ведь народный артист не только по званию — он чувствует зрителя. И все же „Киллер Джо”, и „Калигула” — это априори театр не для всех. И купить дорогие билеты на зрительский спектакль „Рассказы Шукшина” тоже могут не все.

Да, к сожалению. Сотрудничество с режиссерами мирового уровня — дорогое удовольствие. К тому же до последнего времени огромные суммы уходили на ремонт здания, а нам приходилось играть на съемных площадках. При этом службы театра и артисты работали почти на благотворительных условиях. Вообще могу сказать, что люди приходят в наш театр не потому, что там много платят, а потому, что там интересно.