В Театре наций идут премьерные показы впечатляющего спектакля Виктора Рыжакова «Иранская конференция» по философской пьесе Ивана Вырыпаева. В постановке занят весь цвет театральной индустрии: Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Ингеборга Дапкунайте, Ксения Раппопорт, Станислав Любшин, Вениамин Смехов и другие ведущие российские актеры. По сюжету в Копенгагене открывается симпозиум по вопросам Ближнего Востока, однако дискуссия переходит в пламенные рассуждения на вечные для каждого человека темы: о смысле жизни, свободе, гуманизме и любви. Модератора играет Андрей Фомин, сам ловко балансирующий между двумя жизнями — актерской и продюсерской. Исполнительный редактор «Коммерсантъ Стиль» Елена Кравцун поговорила с артистом и основателем международного event-агентства The Andrey Fomin Production о работе в театре и кардинальных изменениях в индустрии светских развлечений.

— Спектакль «Иранская конференция» — крайне разговорный. Евгений Миронов говорит, что вся «пьеса, по сути, состоит из ярких и контрастных монологов, поэтому и возникает такая жесткая, откровенная дискуссия». А у вас есть особый дар органично разговаривать на сцене так, что это не смотрится актерской игрой. Как вы этого добиваетесь?

— По сюжету «Иранской конференции» в Копенгагене проходит научный слет, выступают умные люди. Естественно, симпозиум по вопросам Ближнего Востока — лишь повод взглянуть на ту же Россию, на взаимоотношения религий. Мы наблюдаем очень умную и сложную для восприятия пьесу, как мне кажется, одного из самых выдающихся современных драматургов Ивана Вырыпаева. Важнейшая задача каждого артиста в этом спектакле — личное участие в том, что он произносит. Надо ли говорить, что для любого проекта самое важное — кастинг.

В спектакле я играю профессора, заведующего кафедрой международных отношений, который собрал участников этой конференции и сам же ее ведет.

Поскольку я всю свою жизнь модерировал различные мероприятия, в том числе много лет вел «Серебряные калоши», то, с одной стороны, я чувствую себя, как рыба в воде, в этой роли. Но с другой, речь у Вырыпавева идет об очень серьезных вещах, и здесь нельзя модерировать как на корпоративе. В последнее время я читаю много лекций по организации мероприятий, мне даже премию вручили в прошлом году «Легенды event-индустрии». Так что к профессорской роли я привык, и в спектакле мне на этом поле легко.

— Какое у вас впечатление вызвала эта пьеса при первом прочтении?

— Я был абсолютно и совершенно потрясен: каждый монолог касался меня лично. Причем пьеса очень хитро устроена. Выходит один персонаж с докладом, объясняет свое воззрение на мир, на бога, на религию, и ты абсолютно с ним согласен, а за ним выходит следующий, рассказывает совершенно другую теорию жизни, и ты снова с ним согласен. Пьеса абсолютно переворачивает сознание, заставляет задуматься о смыслах жизни, о том, что такое бог и какую роль он играет. Глубокая, интеллектуальная история, состоящая, по сути, из манифестов. Это спектакль не для развлечения, а для того, чтобы задать вопросы самому себе.

— И какой главный вопрос вы себе задали?

— Для меня самый главный вопрос: «Что такое свобода?» Свобода внутренняя, из чего она состоит, как мы выбираем свою жизнь, есть ли над нами обстоятельства, которые не дают нам взглянуть на нашу жизнь объективно? Свободны ли мы в том, что делаем? Наверное, не всегда. А почему мы не всегда свободны? Вот те вопросы, которые я сам себе задаю. Конечно, невероятно круто не просто прочитать эту пьесу, а участвовать в ней. Тем более я единственный персонаж, который включен в историю с первой и до последней минуты, поскольку я веду эту конференцию.

— По сюжету симпозиум тематически связан с Ближним Востоком. Ваше агентство Andrey Fomin Production в последнее время делало очень много крупных мероприятий в этом регионе. Это обстоятельство как-то повлияло на кастинг, вы не случайно в этом спектакле выступаете в конкретной роли, ведь так?

У меня есть две параллельные жизни: продюсерская и актерская. Мне кажется, театральная общественность не сильно знает про мои успехи на арабском рынке. Это вы знаете.
— Мне показалось, что это крутой ход, который дает второй смысл.

— Когда я прихожу в театр, я просто артист, а не Андрей Фомин, «легенда event-индустрии», который делает мероприятия, свадьбы и огромные проекты на арабском рынке. В этой конкретной истории, решение режиссера спектакля Виктора Рыжакова и худрука Театра Наций Евгения Витальевича Миронова базировалось на том, что у меня есть как раз огромный опыт модерирования больших событий. Помимо того я в Театре Наций вот уже 12 лет играю очень много спектаклей: «Жанна» с Ингеборгой Дапкунайте, «Цирк» в постановке Диденко, где я выхожу в образе Владимира Ильича Ленина с синей бородой, «Киллер Джо», легендарный «Фигаро», который я играл в течении 12 лет. Это мой театр, и мне очень приятно, что театр дал мне новую роль.

— Сейчас процветают лаборатории и курсы для непрофессиональных актеров, взрослые состоявшиеся в своей профессии люди стремятся выйти за пределы своей среды и начать играть, пусть и любительски. Вы в свое время получили очень мощное актерское образование и могли состояться и как кинорежиссер. В вашей параллельной обычной жизни актерское образование и ваша склонность к игре помогает и в чем конкретно?

— Как человека, который занимается организацией больших событий, меня сформировал именно театр. Все, что я делаю глобального, в том числе и на арабском рынке, вдохновлено им. Для меня это абсолютно неразрывные миры. Более того, я применяю театральные принципы к организации крупных событий и делаю это на протяжении 20 лет.

— Какие, например?

— Театральный подход в организации мероприятия — лекция на полтора часа, я даже читаю такой курс. Театр всегда направлен к зрителю. Какое воздействие спектакль окажет на него? Я рассматриваю любую презентацию, свадьбу или шоу в первую очередь как театральное действо, которое должно установить контакт со зрителем. Мои коллеги-«ивенторы», которые пришли не из театра, а, допустим, из рекламы, сосредоточены на самом событии и часто не понимают, как их контент воздействует на человека, который пришел на презентацию.

Но мы же знаем, да и книг об этом написано очень много, что вокруг любого коммерческого продукта должен возникнуть эмоциональный образ. Здесь простой схемой — задник, автомобиль выехал, аплодисменты — не обойдешься. Нужна алхимия, и театр мне в этом смысле помогает.

— Как я понимаю, не только театр, но и опыт, полученный на Высших курсах сценаристов и режиссеров, в мастерской Меньшова. Вы же по специальности кинорежиссер. Вам наверняка приходила идея снять фильм.

— До кино я пока не дошел, зато передал эстафету своему сыну, который в Париже закончил престижную киношколу и был приглашен на работу в крупнейшую кинодистрибуторскую компанию в Париже. Может быть, так произойдет, что сын когда-нибудь спродюсирует отца?

— Сюжетов вы видели за свою жизнь немало...Это мог бы быть и блокбастер, и фильм-катастрофа.

— Да и черная комедия, как же без этого. У меня действительно есть много сценариев в голове, но для того, чтобы снять кино, надо полностью выключится из жизни хотя бы на полгода, а то и больше. Мой друг Виктор Гинзбург свой фильм «Generation П», в котором я принимал участие, снимал в течение пяти лет. А сейчас он делает фильм «Empire V», в котором я тоже снялся, уже четвертый год. Театр тем и отличается от кино, что это живое искусство.

— Какой главный урок вы усвоили от своего наставника, Владимира Валентиновича Меньшова?

— Самый главный — быть честным в том, что ты делаешь. Можно сколько угодно придумывать, но в этом проекте никогда не будет успеха, если ты не чувствуешь свою правду. Правда — очень емкое для меня понятие. Во всех своих ролях Владимир Валентинович абсолютно правдив и искренен, поэтому он — редчайшим в России лауреат премии «Оскар», легенда. Он всегда делал честное кино.

— Как актерское образование помогает в светском обществе?

— Спортсмен всю жизнь тренирует определенные группы мышц, артист тренирует свою психофизику. Что такое перевоплощение? Когда ты внутренне чувствуешь своего героя, сходишься с ним в болевых точках. Все это можно назвать умением владеть собой. Конечно, в бизнесе, переговорах и просто в личной жизни это невероятно помогает. Артисты умеют собой управлять, потому что это их инструмент. Некоторые, правда, выпускают на волю свои эмоции.

— А вы считаете этого не нужно делать?

Артист — это серьезная профессия, он все время на виду, на него смотрят люди. Если у него плохая аура и он сволочь какая-то, то это сразу будет видно на сцене.
— А вы где выплескиваете свои эмоции?

— В спорте, наверное. Я достаточно ровный в жизни человек. У меня нет истерики по поводу того, где эмоции выплеснуть, иначе меня разорвет на части. Нет, нормально.

— Мы сейчас с вами живем в эпоху расцвета русского театра. Есть и иммерсивный, и site-specific, и вообще, какого только нет. Как думаете, что дальше?

— Театр будет развиваться в разных направлениях. Направление иммерсивного театра приобретет новые формы. Технологии дают нам потрясающие возможности, например, VR. Достаточно одеть очки и вот ты уже участвуешь в чем-то невероятном, видишь миры. В ближайшие три-четыре года спектакли-перформансы с использованием VR-очков будут очень востребованы. Другое технологическое направление будет связано с теми возможностями, которые дают нам проекторы, камеры, которые позволяют создавать сильные и яркие визуальные образы на сцене. В Театре Наций есть такой спектакль «Гамлет», поставленный французским режиссером Лепажем. Это абсолютно новый тренд. Третьим направлением будет театр социальный, который будет говорить о свободе и бороться с буржуазным театром и буржуазным обществом, противостоять системе. Как мы видим в ситуации, допустим, с домашним арестом Кирилла Серебренникова, это только дает театру стимул поднимать голову и заявлять смелые вещи. Театр — актуальное искусство. Вчера произошло, а завтра это уже на сцене. Поэтому и останется театр актерский, будет развиваться театр формы и театр технологий. Но сам театр никуда не денется. Это очень русская вещь, он был всегда.

— У меня есть ощущение, что вы отходите от индустрии глобальных развлечений в сторону театра. Потому что эпоха светских балов и пышных ивентов заканчивается — ведь объективно она угасает — или почему-то еще?

— Театр в моей жизни был и остается, мне это всегда было очень интересно. Что касается светской жизни, действительно, мы переживаем упадок. В первую очередь это связано с тем, что большинство богатых людей так или иначе покинуло Россию, живет в Лондоне, и много где еще, например, в Дубае. А молодым эта светская жизнь не очень нужна. Их интересует музыка, хорошее кино, вкусная недорогая еда. Это новое поколение противостоит классическим светским канонам. Это видно даже на примере свадеб. Мы как агентство The Andrey Fomin Production продолжаем делать их очень много, и они становятся все более современными. Молодежь, скрипя зубами, на пышные свадьбы соглашается, потому что должны прийти бабушка, дедушка, родственники. Но они не хотят ни фату, ни клятв, ни всей этой публичной ерундистики с кольцами. Вместо этого они хотят поехать в Амстердам или на Бали и там на пляже сыграть свою свадьбу. Люди, которые пышно веселились, свое отгуляли и сидят в особняках в Швейцарии или в Лондоне. Их нет. А молодежи ничего этого не нужно.

Этот рынок очень сильно угас, светские персонажи надоели друг другу, прошла мода на моду, когда все хотели сидеть на первом ряду. Никому российская мода уже не интересна, да и миланская тоже. В связи с этим мы открываем новые территории.

Зарождающийся рынок, на котором в ближайшие 20 лет крупные, масштабные мероприятия будут востребованы,— это, конечно, арабский рынок. Он, собственно, всегда существовал, но исключительно в Дубае и, может быть, в столице арабского гламура Бейруте. Сегодня мы видим невероятный расцвет Катара, где Наталья Водянова только что сделала крупнейший светский бал. Роман Ковалишин занимался флористикой этого мероприятия, а Национальный день Катара, где танцевал Полунин, делал я. Очень сильно сейчас развивается Абу-Даби, потому что это самый богатый эмират, и 80% всей нефти приходится как раз на Абу-Даби, а не на Дубай. Очень мощно развивается Саудовская Аравия, которая инвестирует огромные деньги в индустрию развлечений, сегодня — это главная страна арабского мира. Развиваются Оман, Бахрейн. Одним словом, вектор энергии крупных событий перенесся туда. В 2020 году самая грандиозная ЭКСПО пройдет в Дубае, а в 2022 году чемпионат мира по футболу в Катаре. Теперь мы все туда.

— Если там так много денег, то арабы же могут и голливудских антерпренеров, условно, пригласить. Почему они приглашают российских шоуменов?

— Приглашают не российских. Они приглашают таланты со всего мира. В Катаре есть филармонический оркестр, в нем 103 музыканта. Дирижер — итальянец, скрипачка — француженка, а на виолончели играет американец. И так во всем. Абсолютно интернациональные команды, не тяготеющие к какой-то одной стране. В Дубае живут 2,4 млн, из них 300 тыс.— местное население, все остальные — люди, которые приехали со всего мира. Это новый Нью-Йорк. Новая Америка. Поэтому там очень интересно и очень просто. Там нет бюрократических препон, все решает один дяденька — эмир. Человек вменяемый и крутой, он понимает, что не должно быть преступности, религиозного давления. Словом, что мне рассказывать вам про Дубай? Дубай убежал далеко вперед и на своем примере показал, как надо жить.

— Что значит быть светским человеком в 2019 году?

— Быть светским человеком в 2019 году значит быть культурным человеком. В первую очередь, светский человек — это тот, кто интересуется театром и приглашен на все премьеры Богомолова, Театра Наций, Большого театра. Это человек, который посещает самые крутые и интересные выставки в «Гараже». Сегодня светский человек интегрирован в культуру больше, чем, допустим, в шоу-бизнес или в гастрономию. Культура всех объединяет, даже фэшн сегодня — это абсолютный перформанс. Светскому человеку больше не надо сходить с ума, чтобы купить последнюю коллекцию Dolce & Gabbana. На это уже никто не обращает внимания. Не нужны новый Panamera и сумка Birkin. Зато нужно быть очень friendly, разбираться в кино, в театре, искусстве и читать книжки.

— Такая метаморфоза случилась, потому что люди стали искать смыслы?

— Да. Почему мы видим бум и расцвет театра? Потому что в театре люди ищут смысл. Мне кажется, я практически заголовок сейчас сказал.