В Нижнем Тагиле прошел XIX Фестиваль театров малых городов России (Фестиваль Театра Наций при поддержке Министерства культуры РФ)

Это уже потом, в процессе просмотра спектаклей, мы отождествили милого господина на главной афише Фестиваля малых городов, джентльмена в черном испанском воротнике-рафе, со шварцевским Драконом, с актером Русланом Бузиным (в итоге он получил за роль тоталитарного ящера «Лучшую мужскую роль») и со спектаклем Дениса Бокурадзе «Дракон» (Новокуйбышевский театр «Грань»). Это потом стало понятно: «Посмотрим-посмотрим», — сказал старик Дра-дра… А поначалу глядели с непониманием: и что это на афишах-2022 за театральная костюмность а-ля Шиллер, когда повестка совершенно иная и ситуация если и напоминает о чем-то испанском, то скорее об испанском сапоге, а не о гофрированном рафе…

Но повестка сложилась так, как сложилась, в определенный сюжет, и даже мелкий «дракон» пожаловал на закрытие фестиваля (мэр Нижнего Тагила решил припрятать под пиджаком черную футболку с «Z» на животе — и выглядел совершенно неприлично, вручая приз… именно «Дракону»). И вокруг этого финального явления справедливо разразился большой сетевой театральный скандал, несправедливо заслонивший неделю напряженной работы и, как всегда, открытого и внятного обсуждения почти двадцати спектаклей, выпущенных еще до 24 февраля, а показанных вот сейчас, в июне.

Конечно, всю неделю, впервые за девятнадцать фестивалей, стоял вопрос «а что мы вообще тут делаем со своим театром?». Не отвлекаемся ли от главного? Председатель жюри Николай Коляда не раз произнес: мы все как один — Марика Рёкк на съемках «Девушки моей мечты» в 1943 году… Но жизнь есть жизнь, и Марика дожила до 90 лет, так что смотрели, обсуждали, общались… Чаадаев писал давным-давно в философическом письме: «Вы должны создать себе свой собственный новый мир, раз тот, в котором вы живете, стал вам чуждым…» Вот театр и театральные люди и создают этот мир, а время само приходит в спектакли, не спрашивая разрешения. Оно не может не приходить, оно располагается в спектаклях так, как ему нужно только сегодня и сейчас, приносит темы и корректирует смыслы… Само. Короче — да здравствует театр: все хорошее в нем делается из воздуха, а воздух свободен, его к статье не приколотишь. В том числе — к статье театрального критика (учимся каламбурить).

Не знаю, как воспринимался в жизни «до» спектакль «Город Эн» Артема Устинова в Прокопьевском театре (им открылся фестиваль), но сегодня камерная история по книге Добычина о детстве в маленьком Даугавпилсе кажется очень сущностной. Сухие архивисты у столов равнодушно разбирают вещдоки эпохи. Эта процедура рассматривания открыток, картинок, воспоминаний (художник Игорь Каневский не поскупился на вещицы…) содержательна и важна. В ней есть печаль об ускользающем и невосстановимом времени, о смерти, каталогизация которой ничего не дает. Это спектакль о хрупкости жизни и моментальности ее: никогда не восстановить, чем жили и о чем страдали… мы уйдем безвозвратно. И текст Леонида Добычина (пропавшего, между прочим — как дым…), и спектакль Устинова будут восприниматься когда-нибудь — как берестяные грамоты, слов которых мы не можем понять… (Этому спектаклю достался приз «Петербургского театрального журнала»).

Главная награда в большой форме нашла своего героя в Альметьевске. Уже второй год подряд (в прошлом году за «Королевство кривых») Гран-при уезжает в татарский Альметьевский театр. Нынче — за спектакль Камиля Тукаева по роману американского писателя афганского происхождения Халеда Хоссейни «Бегущий за ветром». «ПТЖ» в последнем номере публиковал огромную рецензию Татьяны Тихоновец, но, читая ее, я никак не думала столкнуться с таким сложносочиненным, полифоничным, пронизанным большими и малыми рифмами, необычайно красивым и социально-острым спектаклем. (Выдающийся актер Тукаев — автор, в том числе, и «импрессионистской» сценографии, словно бросающей брызги красок на полотно сцены). Это эпическая история, в центре которой — «афганский синдром», но не наш, а собственно афганский. Это история афганского мальчика Амира, предавшего в отрочестве друга, а, как оказалось, брата Хасана. Он спасает затем (уже из своего американского эмигрантского благополучия) его сына, то есть своего племянника, искупает тем самым вину почти ценой жизни, рискуя поездкой в радикалистскую страну, в которую превратился после всех войн Афганистан, где когда-то они свободно пускали на праздниках воздушных змеев в свободное небо. Роман воспитания сыгран как история войны, крушения страны, бегства, эмиграции, возвращения туда, где правят талибы — вчерашние сироты, вывезенные после советского вторжения в Пакистан и превращенные в радикальных экстремистов… Спектакль, поставленный прошлой осенью, ловит темы — как воздушный змей ветер, играет их развернуто, слаженно, ансамблево. А в центре оказывается отличная актерская работа Айрата Мифтахова — Хасана. В сосредоточенном молчании играет и отца, и сына — двух прекрасных и изуродованных мальчиков. Айрат Мифтахов получил приз Ассоциации театральных критиков (АТК).

В малой форме единогласно лучшим оказался спектакль Мирнинского театра и Елизаветы Бондарь «Озор» («ПТЖ» писал о нем недавно). Филигранная работа, в основе которой рассказ Мамина-Сибиряка о свободном, странном охальнике-«озорнике» Спирьке (Михаил Гончаров), гульливом и злобном парне, о смертной, «вывернутой» его любви к Дуньке (Мария Заманкова). И о переселенцах, принесших в вольную землю законы злого рабского домостроя. Черные пластины высохшей плодородной земли, выверенный до секунды ритм саундтрека Николая Попова (музыка пропитывает и ритмически строит спектакль, как всегда у Бондарь). Пространственно-звуковое решение — платформа для мистериально-гротесковой скоморошины-хоррора, в которой маются люди-истуканы, для картин российской неизбывности, тоски и темноты. Чтобы перекинуть мостик, Бондарь вводит в финал документальный кусок: современные люди обсуждают проблематику Мамина-Сибиряка. С полным, надо сказать, пониманием обсуждают, ведь изменилось мало что: при нас и удаль, и тупость, и вывернутая наизнанку любовь, и рабство, и абьюз, и потрескавшаяся земля.

Конечно, не Драконом единым оказался славен спектакль Дениса Бокурадзе. Он славен слаженным до миллиметра актерским ансамблем, красотой и ритуальной безысходностью: меняются правители, а горожане в этой бесконечной сказке при любом режиме образуют одинаково синхронный, стертый, никчемный строй конформистов, довольных тем, что сто лет назад Дракон спас их от пандемии, вскипятив озеро. Шварц в начале июня звучал офигительно, простите мне мой русский!

«1-й горожанин: Как мучительно затягивается бой.
2-й горожанин: Да. Уже две минуты — и никаких результатов…
Мальчик: Мама, от кого дракон удирает по всему небу?
Все: Тссс…
1-й горожанин: Он не удирает, мальчик, он маневрирует.
Мальчик: А почему он поджал хвост?
Все: Тссс!
1-й горожанин: Хвост поджат по заранее обдуманному плану, мальчик.
1-я горожанка: Подумать только! Война идет уже целых шесть минут, а конца ей еще не видно. Все так взволнованы, даже простые торговки подняли цены на молоко втрое»…

Самый горячий зрительский успех, со слезами и смехом, обрел спектакль «Жизель Ботаническая» по рассказам Эдуарда Кочергина (Стерлитамакский театр, режиссер Дмитрий Егоров). История о том, как остаться человеком, об исполнении мечты, утопия о питерской артели проституток, воспитавших девочку-балерину, действует безотказно, пробуждая чувства добрые. Даже когда в зрительном зале зазвучала пожарная сирена и всех призвали срочно покинуть зал, никто не удалился: гори все синим пламенем, играйте, мы будем смотреть до конца! И они играли, перекрикивая и перепевая уличным фольклором нескончаемую сирену. (Спектакль отмечен премией «За ансамбль».)

Такой же горячий, но уже от хохота, зал смотрел спектакль «Беги, серый, беги!» Дамира Салимзянова (театр «Парафраз», Глазов). Салимзянов — признанный комедиограф, и не только режиссер, но и драматург. Сочиненная им по мотивам салтыково-щедринского «Самоотверженного зайца» и воплощенная на грант «Единой России» сегодняшняя «сказка про зайцев» (а вернее, про царство волков, законно сжирающих покорных лопоухих) — это несомненная сатира. Во всю ширь сцены раскинулась страна, где зайки под лирическую «То березку, то рябину» добровольно идут на переработку в консервы, а зайчихи шьют на зоне лифчики. История этого единого и неделимого нашего дремучего леса обаяла зал не только скрытой и явной злободневностью, но и горькой правдой об отечественном устройстве и русской ментальности… (Награда нашла и этот спектакль.)

Была ли на фестивале современная пьеса, присутствовал ли отечественный мир во плоти? А то!

«Герб города Эн» по пьесе Светланы Баженовой (режиссер Павел Зобнин, Березниковский драматический театр, приз «За лучшую женскую роль» — Софье Демидовой, играющей Лизу). Сложная, очень ценимая лично мною, пьеса о российском захолустье, русском народном эдеме и несменяемом гербе этого эдема. Спектакль отлично сыгран, непросто устроен, неровен, но полон общих и частных смыслов, перетеканий, возможностей.

«Космос» Алексея Житковского (Лысьвенский театр, режиссер Вера Попова) — тоже о захолустье, в котором недостижимо земное счастье, а также недостижим и «космос как предчувствие»: не прилетает к учительнице Татьяне из Бугульмы (ее бесстрашно и точно играет Варвара Утробина) одноклассник-космонавт Сережа, единственный выживший мальчик из ее класса. Безнадега…

Серьезным впечатлением стал и бесстрашный, лихой и печальный эксперимент Петра Шерешевского над «Месяцем в деревне» («Эмже. Обратная перспектива», Каменск-Уральский), где сегодняшние Натальи Петровны и Беляевы существовали под аккомпанемент аутентичных телепередач. И там торчала харя Киселева, рвались снаряды и рапортовал генерал Конашенков. И так-то не слишком крупная и ироническая человеческая история обитателей Николиной горы приобрела дополнительные черты явного финала, как и прощание с «Месяцем в деревне» Эфроса. Видеозапись легендарного финала спектакля, где под Седьмую симфонию театрально рыдает Ольга Яковлева, шла на экране и воспринималась, увы, как архаичный театр… История вышла прощанием не только с великим театром, но с прекрасной эпохой жизни как таковой вообще. С бумажным змеем. А, может быть, и с жизнью, какой больше не будет.

Оставим за пределами описания ежедневные разборы спектаклей под руководством Олега Лоевского, мастер-классы, экскурсии и попытки поговорить вечером за чаем хоть о чем-то (но все сворачивалось к Марике Рёкк и сводкам новостей). Программа была чрезвычайно насыщенной, а фестиваль очень содержательным. Спектакли продолжали темы и длили смыслы, разбирались с большими и малыми кругами предлагаемых обстоятельств времени, которое пришло в спектакли и поселилось в них, образовав общее поле. Театр не возвратен и не сохранен, как и жизнь, которую нельзя приколоть к архивному листочку… покорные зайки — и озорники, и законопослушные — от века сами идут в пасти к волкам и драконам, и никакой космонавт их не спасет, все — только сами… Все, что нам остается — ловить воздушными змеями ветер и творить театр из воздуха. Потому что из эмиграции все равно надо будет возвращаться, чтобы избыть вину: бегство не спасает…