«Жанна» Я. Пулинович

В новой постановке играет Ингеборга Дапкунайте, ее героиня — self-made woman родом из 90-х. Ярослава Пулинович — драматург молодой и уже очень известный. Она привлекла к себе внимание пьесой «Наташина мечта» — исповедью девочки из детдома, встретившей, как ей кажется, любовь и ради нее готовой пойти на преступление. С тех пор было много других пьес. Но тема стремящейся к женскому счастью хищницы остается для писателя наиболее близкой.

На этот раз ее героиня — дама в летах. Возраст Жанны приближается к пятидесяти. У нее роскошная квартира, она модно и со вкусом одета, ест правильную еду и принимает ванну с лепестками роз.

Первый выход Дапкунайте напоминает о ее роли в «Утомленных солнцем» Михалкова — та же юная стремительность походки, энергия, свежесть, ослепительная улыбка. Рядом с молодым любовником Жанна чувствует себя красоткой, не умудренной жизненным опытом. Однако эта жизненная роль для нее мимолетна. Андрей признается, что уже год встречается со студенткой, которая теперь на сносях, и уходит к ней. С его уходом для Жанны рушится не только любовь и привязанность, но и тщательно выстраиваемый образ себя — счастливой женщины, которая решает неразрешимые проблемы и как летящая бабочка порхает с цветка на цветок. Сияние исчезает с лица актрисы. Сжатые губы, сведенные брови, обжигающие холодностью глаза — настоящая Жанна сидит на кровати, прямая и собранная, как солдатик. Дальше, даже когда она срывается снова в легкость и игру, беззаботность больше не осенит ее лица.

«Жанна» — пьеса о провинциальной жизни. В Театре Наций, хоть и оставляют неприкосновенным текст, действие происходит скорее в столице. И героям и обстановке придан столичный лоск. Внешность Ингеборги Дапкунайте, тонкость ее фигуры и «иностранная» литовская красота придают несомненное благородство не такой уж, может быть, изящной героине. Сияющие черным лаком апартаменты Жанны (художник Полина Гришина) напоминают скорее номер в дорогом отеле, чем квартиру частного лица. Даже квартирка Андрея и Кати оборудована мебелью из «Икеи». Стильной простоте пространства соответствует такая же выверенная актерская игра. Верные интонации, мелодраматизм и нажим, где нужно, почти плач у Андрея (Александр Новин), простонародные ноты готовой заголосить Кати (Надежда Лумпова), с силой сквозь зубы произносимые Жанной слова — все подается в нужной пропорции, без жирных линий и срыва в слезливую стихию мыльной оперы — и это прежде всего заслуга режиссера Ильи Ротренберга.

Снежный ком тяжелых событий накрывает Андрея и его девочку-жену. Происходит это уж как-то совсем в одночасье. Жанна устраивает так, что никто не берет Андрея на работу. Пропадают деньги, вложенные в квартиру-новостройку. Хозяйка выгоняет их из съемного жилья и насылает бандитов как раз в тот момент, когда Катя родила. Ее почти мгновенно выписывают из роддома, и вот она, побродившая по городу в дождь, стоит, больная, на пороге Жанны. К этому надо добавить, что у обоих героев есть небольшие монологи-исповеди, из которых ясно, что жизнь их и их родителей не была хоть как-нибудь сладка. Зато их дети борются за свой кусок пирога, чтобы было немного счастья, тепла и уюта.

В каком-то смысле банальна и дальнейшая история Жанны. Она сначала пытается соблазнить партнера по бизнесу (Андрей Фомин). Но тот этап своих любовных похождений уже пережил. Устраивает девичник с мальчиками по вызову — с переодеваниями 155 в роскошные, но и чуточку карнавальные (по функции, но не виду) вечерние платья (какие бы костюмы здесь мог сделать Коляда — драматургический наставник Пулинович), исповедуясь стриптизеру, как, отчаявшись, провернула авантюру с макаронами, и с этого начался ее бизнес и путь наверх. Но, как будто этого мало, приходит на могилу отца и выговаривает свои жгучие, нанесенные им неисправимые обиды. Как он выгнал из дома ее и больную раком мать, как после смерти матери Жанна скиталась по чужим углам, как ненавидела его, пьяницу, и его новую жену и детей. Как до сих пор проклинает их. Тут еще появляется тетка, готовая несчастную Жанну пожалеть. Но та, не терпящая сантиментов, прекращает ее рыдания. Балансирование на грани массового и настоящего искусства — ключевая черта этой постановки и этого текста.

Вал чернушных, выжимающих слезу подробностей совмещает в себе признаки «новой драмы» и антрепризной мелодрамы одновременно. От последней здесь складывающиеся в единое действие подробности, когда каждый мотив получает продолжение в следующей сцене. От «новой драмы» — почти документальная правдивость. Легко представить себе, что монологи сделаны на основе вербатима, натуральной жизни, схваченной на диктофон, а также живой язык, когда речь выдает происхождение героев — деревенское происхождение Кати и Андрея, плебейскую закалку Жанны.

Драматургически «Жанна» напоминает ранние пьесы Сигарева — «Пластилин», «Черное молоко», «Агасфер». Поток тяжелых жизненных обстоятельств, катастрофических неудач приводил сигаревских героев к краю, за которым им открывались иные сферы бытия. Во всех этих пьесах были полностью условные сцены, выводящие происходящее на символический уровень. Например, расстрел обидчиков из водяного пистолета в «Агасфере». Герои выясняли отношения не с людьми, а с мирозданием. И это переводило мелодраматизм в область трагического.

В «Жанне» Пулинович пытается проделать нечто подобное. Для постановки в Театре Наций драматург переделала финал. Она довела до логического конца черты, заложенные в характере героини. В монологе на могиле отца, этом спектакле внутри спектакля, раскрывается, что, устроив отцу роскошные похороны, Жанна тем самым символически берет власть над ним в свои руки. Строит ему «золотую клетку» — могилу, чтобы теперь-то он уж не ушел из ее рук: с его прахом она может делать все что хочет. «Зарывает свои деньги» в землю, делая мраморное надгробье, героиня навсегда соединяя его, ушедшего в другую семью, с собой. В пределе она хотела бы этими «капиталовложениями» обеспечить ему адские муки, добраться своей волей до его пребывающей в иных мирах души.

В спектакле эти мотивы остроумно обыграны. Могила отца, ее прошлое, в каком-то смысле тайна Жанны, ее «скелет в шкафу», буквально покоятся в основании одинокого ложа. Сорвав с кровати белье, она оказывается на кладбище у надгробья. Ее тайна — хищничество.

На протяжении всей пьесы эта черта раскрывается как бытовая. Тяжело складывались обстоятельства жизни, нужно было выжить. Время становления Жанны пришлось на 90-е. Мы видим, как Жанна буквально задавливает Андрея, не позволяя ему действовать: и диплом его куплен, и высокая должность даны просто так. Она его кормит, одевает, моет. А вот с «тетехой», как Андрей называет Катю, наоборот, обо всем в доме заботится он. В монологе, обращенном к отцу, властность Жанны начинает отдавать инфернальностью. Впервые видно, как она выбирает злое сознательно, чтобы проявить свою волю.

Ставку на эту черту Жанна делает, когда Андрей оказывается полностью зависим от ее милости. Как только Жанна оказывается наедине с новорожденным, он очаровывает ее. И она решается на покорение новых вершин. Испробовать себя в материнской любви, найти свое счастье в жизни не с мужчиной, так с ребенком. Тем более что на протяжении всего действия жизнь то и дело подкидывала ей детскую тему. Любовник ушел к беременной. Потенциальный возлюбленный погружен в любовь к маленькой дочери. Решением лишить молодых родительских прав Жанна бросает вызов человеческому. Ее хищнические притязания подчеркнуты построением финальной мизансцены. Жанна сидит посередине на крутящемся стуле, а на заднем плане, как статисты в ожидании указаний, стоят Андрей и Катя. Это новый виток раскрытия характера, открытый финал истории, когда героиня как бы говорит: хочу и буду счастливой, буду, потому что хочу.