Что есть любовь? Загадка? Тайна? По-разному звучит ответ… Финал — печально.
Садо-мазохистский комплекс. Соединение двух первых имен — француза маркиза де Сада и австрийца Леопольда фон Захер-Мазоха со словом „комплекс”, — скажем так, не слишком приятный диагноз, хотя для кого-то, возможно, занятный.
Частная труппа режиссера Анатолия Ледуховского при прямом содействии замечательного театрального художника Сергея Бархина в виде предоставленной части мастерской — черного кабинета, — в присутствии зрителей-друзей играет пьесу режиссера по роману Захер-Мазоха „Венера в мехах” с Еленой Козельковой и Евгением Герчаковым. Воров и эротоманов просим не беспокоиться: меха — в воображении, клубничкой не угощают и ею не пахнет. Все просто: двое, каждый со своим пониманием любви и со своей любовью в своей собственной клетке комплексов, и она для него не тюрьма, а родной дом с детской, гостиной и спальней, где сладкий сон его жизни с его странными, порой до боли, сновидениями оборвется только со смертью.
Близко и доступно ли это нам, „нормальным”, не страдающим садо-мазохистским комплексом? Господа! А разве не жили мы в 70-е или 80-е годы? (Мысль не моя, но, я ее разделяю). Ничего, кроме зеркала, — емкого и многозначного символа. Скупое и элегантное, черное на черном. Графика профиля. О, Марлен! Игра, чудная игра голоса, наполненного богатейшим разнообразием обертонов.
Браво! Господа артисты! Благодарю, господин режиссер!
Анатолий Лсдуховский внешне не меняется: тихий, интеллигентный, скромный, даже не незаметный человек. Вот уже 7 лет я периодически смотрю его спектакли и вижу, как происходит в нем внутреннее переосмысление тех тем и образов, которые всегда оставались в поле его творчества два человека, каждый в своей скорлупе и желание (или нежелание) разбить ее.
В театре „Модель” конца 80-х — расцвета студийности — без единого слова, насыщенное эротикой, завораживающее пластическое музыкальное действо „Голос из скорлупы” (эротическая психодрама).
Н. Садур, „Лунные волки” — соединение пластики, музыки и слова, некоторые утверждают, что это лучшее сценическое воплощение пьесы.
Ю. Мисима, „Маркиза де Сад” — огромный, красочный, часто сладострастный текст, блистательный ансамбль актрис. При минимуме внешнего действия (часто статуарные композиции — дань японскому происхождению автора) — волны эроса, омывающие зрительный зал.
И вот теперь Захер-Мазох „Венера в мехах” — скупое до аскетизма, сознательно лишенное эротического, почти без музыки полуторачасовое размышление о… „невидимых миру слезах”.