Спектакль Филиппа Григорьяна по пьесе «Женитьба» вызвал неожиданно скандальный резонанс. Эта неадекватная реакция говорит только о живучести гоголевской чертовщины — но не о самой постановке, смешной, печальной и ничем не заставляющей классика вертеться в гробу

Сваха Фекла Ивановна, у Гоголя — «бабушка» и «крыса старая», в новой «Женитьбе» превратилась в Ксению Собчак: она молода, энергична, содержит изворотливого ассистента, носит ослепительные золотые шмотки и впервые появляется на сцене с косой смерти в руках — почти как другая дива, Рената Литвинова, в фильме «Настройщик». Бог ведает, как и зачем режиссер соблазнил Ксению Анатольевну дебютом в театре: замышлялось ли ее участие частью игры с массовой культурой, было странной постмодернистской шуткой (роль тюфяка и кюхли Подколесина, которого бронебойная сваха стремится женить чуть ли не супротив воли, играет муж Собчак Максим Виторган) или, что существеннее, задумывалось знаком времени. Имя Собчак — один из синонимов современности, она, не будучи профессиональной актрисой, одна из самых ярких сегодняшних звезд, и потому решение это, чем бы изначально ни было продиктовано, определенно верное. Да, и актриса Ксения Собчак хорошая, так что весь нездоровый шум вокруг такой кадровой политики стоит поскорее забыть; я сейчас чувствую себя резонером, твердящим очевидные вещи, но что ж поделать, дремучесть отдельной части зрителей вынуждает. У кого-кого, а у Гоголя немало сатирических и гротескных страниц этой вечной дремучести посвящено. Забавно слышать от недовольных увиденным граждан приговор «бред»: да ведь Гоголь, к тексту которого в спектакле относятся на редкость бережно, и обожал бред, фантасмагорию, миражи всех уровней. Кажется, что ту же «Женитьбу» читали все (хотя, конечно, это только кажется), да, видимо, не слишком внимательно, иначе заметили бы бесенят-перевертышей, подмигивающих едва ли не из каждой фразы. Но спектакль Григорьяна далек и от чертовщины, и от сатиры.

Нет, в нем уйма колких шпилек по поводу современной России: не раскрывая деталей, скажу, что среди действующих лиц появляются и другие знаки нашего времени — дуболомы-омоновцы, верные слуги «езекухтора» Яичницы (Олег Комаров). Дружок «Обломова»-Подколесина — штольцеобразный живчик Кочкарев (феерический Виталий Хаев) — один из тех, кто выжил на танцполе 1990-х, до сих пор витает в кокаиновых облаках и поддерживает жизненные силы всеми возможными стимуляторами. Тетка Арина Пантелеймоновна (Анна Галинова) — русская душа, по старинке отдает предпочтение людям дела, купцам, не заметив, что те у новой власти не очень-то в чести. Свататься к Агафье Тихоновне (Анна Уколова) приходят отставной пехотный офицер Анучкин (Антон Ескин) — в версии Григорьяна он довоевался до состояния гибкого зомби, выпрыгивающего из цинкового гроба, и экс-моряк Жевакин (Сергей Пинегин) — списанный в утиль космонавт. Эпизод, в котором расстроенный очередной неудачей Бальтазар Бальтазарыч в своем не знающем сноса скафандре «улетает» на автобусе, следующем в парк, и смешон, и горек, и лиричен. Вообще, Григорьян, с его тяготением к броскому перформансу, эффектной форме, умеет любую историю превратить в диковинный мультфильм: посмотрите хоть новую драму о призраках нацизма «Камень», идущую на малой сцене Театра наций, сказку «Агата возвращается домой» в «Практике» или вспомните глобальный сюрреалистический променад «Шекспир. Лабиринт». В новогоднем проекте Федора Павлова-Андреевича «Театр окон Метрополя» фрагмент Григорьяна «Окраины» был самым дискотечно-разнузданным: озорной Дед Мороз рассыпал блестки под Can You Feel It в исполнении старших братьев Майкла Джексона. Судя по нарочито кичевым афишам, чего-то похожего — гипертрофированной веселухи — я ожидал и от «Женитьбы». Не угадал; здесь играет совсем другая музыка.

Даже буквально: музыка звучит в течение всех двух с небольшим часов действия, и это по большей части меланхоличная электроника саунд-дизайнера Валерия Васюкова, с чьим проектом The: Het Григорьян сотрудничает со времен десятилетней давности перформанса «Новый год». Эта неагрессивная, лунная психоделика работает на контрасте с мультяшно-фарсовой картинкой, работает на историю. А история простая и печальная: жил-был большой ребенок Подколесин, который больше всего любил покой и старого плюшевого медведя, от мира и роста загородился окнами, видеопейзаж за которыми менялся по мановению руки (а что там на самом деле? Я думал, что ядерная зима, оказалась геенна огненная, суть та же), и дожил так тихохонько до седых волос, не слишком часто заглядывая в предательское зеркало и почти не думая о смерти. Но покой, как известно, только снится — и вот поддался наш герой чужому мнению: проклятый холостяк — дрянь, колпак, баба, хуже бабы. И все, прощай, жизнь, бежать некуда, один выход — в открытое окно. Кого винить — назойливую сваху? Неуемного Кочкарева? Среду, общество, мир, время? Или все так устроено от начала времен: хочешь арбуз, а жизнь норовит подсунуть свиной хрящик? Быть собой сложнее, чем жениться, и тут уже неважно, какое столетие на календаре и что за форму носят экзекуторы.