В Театре наций вышел спектакль «Идиот» — хрестоматийный роман Достоевского поставлен в жанре черной клоунады.

Максим Диденко — одна из самых заметных персон прошлого сезона: его «Конармия» у в мастерской Брусникина, «Хармс. Мыр» в «Гоголь-Центре», «Земля» на Новой сцене Александринки стали событиями. «Земля» и вовсе попала в номинанты «Золотой маски» в номинации «Эксперимент». Накануне Нового года Диденко «выстрелил» в Театре наций спектаклем «Идиот» — по мотивам хрестоматийного романа Достоевского, представленного в жанре «клоунада нуар».

Тут самое время ревнителям «правильных» классических прочтений схватиться одной рукой за сердце, другой за голову. Достоевский? Князь Мышкин? Страдающая Настасья Филипповна, подарившая «надрывы» десяткам лучших актрис? Какая клоунада, о чем вы?! Да нормальная, скажу я вам. Пропускающая в романе много букв, но не забывающая о его сути. Кстати, необычные жанры в постановке произведений Достоевского уже случались. Достаточно вспомнить независимый проект Македония Киселева «Любови Скотопригоньевска» в Петербурге, «Сны Родиона Романовича» Павла Сафонова в «Театральном товариществе 814» или очень хороший спектакль «НФБ» Искандэра Сакаева в Новгородской драме. Так что Максим Диденко не первопроходец, но человек, нашедший на этой дороге и свою тропу — не уводящую в дебри надуманных концепций, но идущую параллельно с романом Федора Михайловича.

Думаю, режиссер и хореограф собственного спектакля Максим Диденко «Идиота» не просто пролистал, но перечитал неоднократно — и именно потому отважился на некий диалог с известным произведением. Тут, наверно, можно спорить, но без подобного приема настоящего современного спектакля быть не может. Зрителям, кстати, тоже настоятельно рекомендуется освежить в памяти роман — чтобы стала понятна игра режиссера. В программке, впрочем, есть весьма остроумное либретто, но вот смотреть спектакль, хорошо зная роман, ей-богу, интереснее.

Максим Диденко не замахивался на всю полноту содержания романа, его многонаселенность и обилие событий. Он оставил на сцене всего лишь четырех персонажей и, соответственно, актерский квартет, поэкспериментировав при этом с гендерностью. Князя Мышкина играет Ингеборга Дапкунайте, Рогожина — Александр Якин, Настасью Филипповну — Роман Шаляпин, Аглаю — Павел Чинарев. Отдельные персонажи, вроде Лебедева или Гани Иволгина, все-таки яркими бликами вспыхивают в спектакле, но тут же и скрываются, быстро и точно взяв свою «ноту».

Кстати, о «нотах». «Идиот» Максима Диденко не только виртуозно сыгран и протанцован, но временами и пропет, в самых разных жанрах: от джаза до рэпа, от романса до эстрадного выхода, и все это благодаря композитору Ивану Кушниру. Есть и отдельные монологи, из романа же взятые, прочитанные весьма серьезно: о смертной казни вдруг заговорит словно вырвавшийся на минуту из своего «неземного» существования Мышкин, о «русском либерализме» саркастично расскажет Павел Чинарев, на мгновение вызвав к жизни эпизодического персонажа Радомского. Но текста как такового здесь немного. В этом синтетическом спектакле все решает пластика, звук, свет (художник по свету и сценограф Павел Семченко), видеоинсталляции Ильи Старилова, передающие и стремительное развитие событий, и задающие нужные в этот момент интонации, и эмоциональные состояния как актеров, так и зрителей.

Клоунада, несерьезный жанр, в этом спектакле избавляет артистов от многих действительно серьезных проблем: надоевших до зубовного скрежета «надрывов», завываний, закатывания глаз и воздевания рук — всего, что «принято», когда играешь Достоевского. При этом никто не сбрасывает прошлое с корабля современности. В разное время по Достоевскому были поставлены действительно великие спектакли, вошедшие в историю. Но если отвлечься от «каменных ГОСТов» и еще раз внимательно перечесть романы Достоевского, то без труда в них можно найти и парадокс, и сарказм, и очень много комизма, который высекается из несоответствия слов и поступков, разговоров и ситуаций, искренности и надуманности, настоящей любви и надрывного мазохизма. А уж сколько актерских штампов породило неискоренимое желание играть все это с неизбывным серьезом и потоками слез! Диденко и его актеры, не отрекаясь от идей и мыслей Достоевского, эти штампы умело и смешно пародируют, доводя до гротеска и клоунады. Так Настасья Филипповна в исполнении Романа Шаляпина становится здоровенного роста томной дивой, с лицом, «занавешенным» черными прядями волос, в медвежьей шубе, наброшенной Рогожиным на полуголое тело (художник по костюмам Анис Кронидова). А сам Рогожин — Якин рядом с ней такой маленький, юркий, темпераментный, готовый тут же «разорвать» свою грудь и достать оттуда сердце, чтобы отдать любимой, или от избытка чувств сплясать лезгинку. По-клубному «светская» и тоже довольно мощная Аглая — Чинарев куда сильнее и решительнее прочих: и пистолет в ее руке смотрится совсем не странно. И только князь Мышкин у Ингеборги Дапкунайте похож на грустного белого клоуна, что-то в нем есть чаплиновское. И на все происходящие события мы во многом смотрим его глазами, в которых то и дело застывают недоумение, удивление, страх. Ох, как трудно этому болезненному «чужестранцу», почти инопланетянину понять и принять российскую «страну чудес». Как хочется помочь тем, над кем смеются — как в случае с Рогожиным, застрявшим в дверном проеме: все весело пинают его, а Мышкин тихонечко откроет дверь…

Сценограф Павел Семченко выстраивает на подмостках плоский вращающийся «дом» с проемами для дверей и окон, похожими на крышки гробов. На это дом проецируются движущиеся картинки: то швейцарские гротесковые сосны, то железная дорога, то «ужастики» — портреты предков Рогожина, подмигивающих мертвыми глазами.

И цветовая гамма достаточно строга: белый, серый, черный, красный. Причем даже цвета умело аккомпанируют течению событий, несущихся со скоростью не прежнего курьерского поезда, но современного «Сапсана». Под рассказ о гильотине словно кровью зальется сверху вниз белая стена. А вот огонь, куда брошены рогожинские «сто тыщ»: языки пламени медленно ползут вверх. В тройке игрушечных лошадок, на которых скачут персонажи, одна красная — для самого нетерпеливого, остальные поспокойнее, серые.

И вновь о пользе внимательного чтения, которое не позволит говорить о «кощунстве». Помните фразы из романа о пристальных и недобрых взглядах, которые тут и там преследовали Мышкина. Здесь эти глаза визуализируются, маской закрывают лица актеров-персонажей, от которых испуганно шарахается маленький князь. И вдруг Настасья Филипповна из двух досок сложит огромный крест и пройдет с ним, согнувшись, по дому Рогожина. Помните, что за картина висела у него в доме рядом с портретами предков? «Мертвый Христос» Ганса Гольбейна Младшего — вот таким странным образом трансформировавшийся в бредовых видениях Мышкина.

О другой, странной природе князя здесь ни на минуту не забывают. Этот «Идиот» полон не только клоунских гротесковых приемов — в нем сны, видения, бред, обрывки воспоминаний соединились в одно целое. И единороги с прочими чудесными зверями запросто могут бродить рядом с людьми. Здесь все немножечко «пришельцы» — из Достоевского и современных фантазий. Эпилептический припадок Мышкина — Дапкунайте выглядит как безостановочный бег на месте. И он сам — на руках у мощной Настасьи Филипповны — не забывает своей слабой ручонкой погладить ее, неприкаянную и нелепую, по голове.

У Диденко в коротком полуторачасовом спектакле не потерялось главное: смеясь, демонстрируя «цыганочку с выходом», исполняя жестокие романсы, эти герои не перестают любить и ненавидеть друг друга, бережно сохраняя эту взрывоопасную достоевскую смесь. Не отрицая автора, просто читая его по-другому. Спектакль Диденко, конечно, вряд ли смогут принять все без исключения. Но то, что это интригующе, темпераментно, виртуозно и эмоционально сомнению не подлежит.