В российский прокат вышел новый фильм Карена Оганесяна „Домовой” — триллер о писателе, который однажды знакомится с киллером и решает примерить на себя жизнь наемного убийцы. Главные роли в картине сыграли Константин Хабенский и Владимир Машков. Изящным украшением звездного дуэта стала Чулпан Хаматова, которой досталась роль подружки писателя. Отправившись на интервью к актрисе, корреспондент „Известий” попала на репетицию спектакля.

вопрос: Чулпан, откуда царапина на носу?

ответ: (Смеется.) Это я репетировала спектакль по рассказам Шукшина. Что случилось, не помню. Видимо, в этот момент я находилась в состоянии сильнейшей экзальтации. Помню только, что ко мне подбежали люди с какими-то ватными тампонами и спиртом, ткнули мне чем-то в нос, и стало очень щипать. Теперь с содроганием смотрюсь в зеркало и думаю, как бы мне вернуть „человеческий облик” перед стартующими на днях съемками.

в: Настоящая производственная травма.

о: О, это мне очень свойственно. Один раз во время спектакля я наступила ногой на гвоздь и даже ничего не почувствовала. Только когда его вынули и фонтаном пошла кровь, я поняла, что с моей ногой что-то не так. Видимо, на сцене у меня происходит такой выброс адреналина, что я, как пьяная, не чувствую ни боли, ни страха.

в: Так что за спектакль вы репетируете?

о: Это проект Театра Наций. Ставит спектакль Алвис Херманис — самый добрый режиссер, как я его называю. Мне кажется, Алвис открыл совершенно удивительную, чудесную сторону рассказов Шукшина, которую я, например, по своей совковой запорошенности никогда не замечала. Какие у нас ассоциации с Шукшиным? Калина красная, кирзовые сапоги, недокуренный бычок… А Алвис нашел в нем такую прекрасную наивность человеческой жизни. Он оказался абсолютно прав, потому что вдруг эти рассказы, как спелые плоды, вскрылись, а в них ирония, юмор, абсурд, детскость. В общем, радость неописуемая.

Для меня это спектакль про то, как человек раздирается между его подлинными потребностями: водой, воздухом, просто жизнью и тем, что мы называем „город”: алчностью, жадностью, ненасытностью.

в: Что у вас за роль?

о: Я играю реку, комаров и корову. Смешно звучит, правда? В роли комаров Чулпан Хаматова. Я не один комар, а комары, нас целая стайка.

в: Кусаетесь?

о: Нет, только попугиваем.

в: А корова что делает?

о: Корова просто грустит. Но она у меня пока не получается. Жду. Не родится к премьере — 22 ноября, родится потом. Такое часто происходит. Спектакль уже снимают с репертуара, а ты вдруг понимаешь, как надо играть какую-то сцену.

в: Как спектакль Херманиса будет называться?

о: Я думаю, что так и будет — „По рассказам Шукшина”. Там вообще все очень просто. Алвис сказал, что он пришел к нам, насытившийся современным театром формы, и теперь ему хочется сути. Нам разрешено сидеть, вставать, иногда ходить. Кричать нам позволяется редко. В основном мы сидим на скамейке и разговариваем.

в: А еще, как я сегодня видела, играете на баяне.

о: Да, это режиссер придумал. Все страшно обрадовались, и я обрадовалась, пока не поняла, что овладеть этим инструментом не так уж просто. За месяц вроде научилась. Во всяком случае, пытаюсь нажимать на клавиши, не глядя. Правда, глаза у меня в этот момент, как у испуганного кролика. (Смеется.)

в: На других музыкальных инструментах играете?

о: Я могу играть по нотам на фортепьяно и раньше даже очень любила это делать, а потом забросила.

в: То есть кладезь скрытых в вас талантов режиссерами еще далеко не исчерпан?

о: На самом деле это не кладезь талантов, это актерская природа подражательства, которая позволяет освоить любой навык. Я не верю, когда режиссер заявляет актеру: „Мы не будем вас снимать в этом фильме, потому что вы не говорите по-французски”. Это значит, что режиссер не очень хочет работать с этим артистом. Если актер „горит” и если ему дать время на подготовку, он за полтора-два месяца научится и по-французски говорить, и на баяне играть, и на коньках кататься, и верхом скакать.

в: Для „Домового” пришлось научиться ездить верхом?

о: Да. Наладить общий язык с лошадьми мне было нелегко — они меня напугали в самом начале моей карьеры, на съемках „Времени танцора”. Я тогда вылетела из седла и теперь лошадей боюсь.

в: Как вы попали в „Домового”?

о: Карен Оганесян очень хотел, чтобы я у него снималась. Мне понравился сценарий „Домового”, особенно мужские роли. И, конечно, меня грела мысль, что сниматься я буду с Владимиром Машковым и Константином Хабенским. Роль подружки главного героя меня, конечно, не прельщала, но Карен был так настойчив, что я подумала: „Была не была, если нечего играть, значит, надо быть просто красивой”. А благодаря Косте у нас там даже что-то получилось. Во всяком случае, все наши сцены были чистейшей импровизацией и хулиганством.

„На слухи о беременности купились даже мои друзья”

в: На этой неделе вышел в прокат еще один фильм с вашим участием — „Бумажный солдат”. Трудно работать с Германом-младшим?

о: Герман — один из немногих режиссеров, к которому ты приходишь на пробы и не можешь быть уверена в результате. С одной стороны, это напрягает. С другой — радует, потому что если во мне сомневаются, значит, я имею право на ошибку. А я не хочу, чтобы меня воспринимали как непогрешимую, заслуженную актрису. Мне 33 года, я хочу ошибаться. К тому же Леша — единственный режиссер, который мне говорит: „Сделай что-нибудь такое, чего не может себе позволить заслуженная артистка Чулпан Хаматова”. Тут же появляется жуткий азарт, и хочется придумать что-нибудь эдакое.

в: И что же вы придумали?

о: В фильме есть сцена на даче, где все на улице едят шашлык и пьют водку. Я искала зубочистку, потому что мясо жесткое, но, не найдя ее, взяла полено, зубами оторвала от него щепку и стала ковырять в зубах. Партнеры мои сначала не поняли, что я делаю с этим бревном, а потом засмеялись. В фильме вообще много импровизации. Герман говорит: „Вот это вы хорошо сделали. Давайте оставим”. — „Но ведь это же я сделала, а не героиня. Дождь, холодно, вот я и сказала, что у меня задница мокрая. А героиня у меня интеллигентная, она не может так сказать”. — „Может”.

в: Что случилось со спектаклем Аллы Сигаловой „Бедная Лиза”, из которого вы выпали чуть ли не в последний момент?

о: Мы должны были показать его на фестивале „Территория”, но незадолго до премьеры меня „подкосила” старая травма позвоночника. Та самая беременность, о которой писала „желтая” пресса, была не чем иным, как выпадением диска. В таком положении я не то что танцевать, ходить не могла, поэтому было решено на время фестиваля ввести в спектакль Алену Бабенко. Сейчас я снова в форме, и премьера „Бедной Лизы” с моим участием будет в феврале.

в: Как вы отнеслись к слухам о беременности?

о: Меня постоянно окружают какие-то слухи. Как правило, я не обращаю на них внимания, хотя бывает интересно услышать, в какой клинике я собираюсь рожать и как зовут мою акушерку. Смешно, что на этот бред ловится вся страна. Включая моих самых близких друзей и коллег, которые видят меня с утра до ночи. В мою беременность поверил даже Андрей Меркурьев, с которым мы репетировали „Бедную Лизу”. А однажды доктор по лечебной физкультуре, которая помогала мне накачать спину, встретила меня причитаниями: „Ой, что же мы его расплющиваем, бедного, каждый день!” — „Кого расплющиваем?” — „Ребенка вашего”. Я просто руками развела.

„Я не умею просить, капризничать”

в: С годами вы стали спокойнее воспринимать сплетни о вас?

о: Если они касаются только меня, мне все равно. На мне эти слухи никак не отражаются. Но ведь люди, которые под фотографией незнакомца, преподносящего мне цветы, пишут, что у Хаматовой появился новый возлюбленный, совершенно не думают об этом человеке. А какая у него ситуация в семье? Не будет ли у него проблем? Или в той же заметке про мою беременность было написано, что мой ребенок рисует сцены из загробной жизни, поэтому я собираюсь забрать ее из школы и увезти в Германию. Учителя, естественно, перепугались и позвонили мне. А между прочим, Арина однажды проснулась с криком: „Не забирай меня домой, мне так интересно в школе!” И вот эти учителя, которые так стараются, чтобы их ученикам было интересно, вдруг читают такое… Я говорю дочке: „Арина, ты знаешь, что такое загробная жизнь?” — „Нет, расскажи”. — „Не буду”.

в: Насколько вам важно быть независимой?

о: Я не люблю давления. Если мужчина хочет, чтобы рядом с ним была слабая женщина, я могу ему подыграть. Вообще к 33 годам я поняла, что я психологический урод. С этим ничего не поделаешь, меня можно только полюбить со всеми моими недостатками. Мне неведомы многие вещи, которые для большинства женщин сами собой разумеются. Я, например, не умею просить, клянчить, капризничать.

в: Это не так уж плохо.

о: А еще я не могу просто выйти из машины. Я буду выходить оттуда двенадцать раз: я забуду сумку, потом телефон, потом вспомню, что надо выключить фары, потом у меня заклинит дверь… Выдержать такое не способен ни один нормальный человек, но я ничего не могу с собой поделать. Я так занята мыслями о театре, кино, детях, фонде, что мне трудно сосредоточиться еще на чем-нибудь. Или ком-нибудь. Будь то мужчина или я сама. Редко-редко случается, что я говорю себе: „Так, а сегодня мы займемся собой”. Тогда я иду в салон, мне там делают массаж лица или еще что-нибудь приятное.

в: Мужчине, чтобы завоевать ваше внимание, надо отодвинуть детей, театр, фонд…

о: Мне кажется, это основная проблема всех творческих людей. Настоящий камень преткновения. ..