Режиссер Антон Федоров дебютировал на сцене Театра Наций.

На сцене Театра Наций дебютировал режиссер Антон Федоров. Его «Котлован» по повести Андрея Платонова в новосибирском театре «Старый дом», где Федоров работает главным режиссером, оказался вторым в шорт-листе лучших российских спектаклей за прошлый год по версии Ассоциации театральных критиков. А сейчас он поставил «Дон Кихота», который тоже ассоциируется с утопией.

Привыкших считать главного героя знаменитого романа этаким чудаком и идеалистом ждет потрясение: здесь он предстает опасным безумцем, а само действие напоминает кровавый карнавал. Похоже, написавший пьесу режиссер таким образом отреагировал на знаменитые лекции о «Дон Кихоте» Владимира Набокова, назвавшего роман энциклопедией жестокости. Цитата этого писателя высвечивается еще до начала действия на занавесе, чтобы у зрителей не осталось заблуждений по поводу того, что им предстоит увидеть. Потасовок в спектакле действительно через край.

Впрочем, все это немного похоже на фильмы Тарантино с его черным юмором. Действие в спектакле перенесено в современность и начинается в испанской прачечной с того, что Дон Кихота, вооруженного пистолетом и саблей, дрожащей рукой бреет напуганный цирюльник. А по стенам в страхе жмутся люди, уже пострадавшие от взрывного и деспотичного нрава человека, чье решение стать рыцарем никто не понимает, — у одних на лице кровь, у других заклеены рты.

Главного героя играет харизматичный Тимофей Трибунцев, и сначала его персонаж напоминает клоуна. Он пока лишь пребывает в мечтах о своем славном поприще. Решимости прибавляется, когда в прачечную попадает здоровенный детина — разносчик пиццы Санчо Панса, соглашающийся служить Дон Кихоту. Они отправляются на поиски приключений, причем за Росинанта здесь мопед, за осла Санчо Пансы — велосипед, а за ветряную мельницу — потолочный вентилятор. Дальше рыцаря и оруженосца ждут поединки с двумя характерными мужиками с цепями на шеях и замашками бандитов, с охранником посетительницы прачечной Альтисидоры, которую тот, как кажется Дон Кихоту, удерживает в плену...

Приметы нашего времени пробиваются отовсюду, будто сорная трава. Здесь и игра со словами («Мадрид не сразу строился», «Дульсинея Тамбовская»), и аббревиатуры («рыцарь печального образа — просто РПО»), и переход на псевдоиспанский: Только во втором акте находится место романтике, когда Дон Кихот встречает на своем пути четверых попавших в беду влюбленных. Но и их режиссер представляет в слегка карикатурном виде, а любовные истории напоминают мексиканские сериалы.

Ближе к финалу РПО, он же рыцарь печального образа, отсечет голову у громадного дракона — похожего на ту куклу, которую москвичам довелось увидеть в центре города на праздновании китайского Нового года. Вот только после этой победы на сцене останутся неподвижно лежать множество людей и муляжи оторванных конечностей. Видимо, безумец, желающий славы и ратных подвигов, втянул и других в свою войну. А еще в постановке нашлось место объяснению Дон Кихота: никто не осуждал странствующих рыцарей, если тем по пути приходилось кого-то убить.

Сам же рыцарь спокойно возвращается домой, где раскаивается во всем произошедшем и ближе к финалу танцует со своей Дульсинеей — дородной женщиной, пришедшей в прачечную с огромной авоськой. Помешательство на романах закончилось для Дон Кихота вполне благополучно, чего нельзя сказать об окружающих его людях.