В Театре наций состоялась премьера спектакля „Метод Грёнхольма” Жорди Гальсерана в постановке Явора Гырдева. Столичные театралы знают болгарского режиссера по двум гастролировавшим в Москве спектаклям — „Человек-подушка” и „Калигула”, а киноманы — по его дебютному фильму „Дзифт”, за который Гырдев в 2008 году получил режиссерский приз ММКФ. Для постановки в Театре наций Явор Гырдев выбрал популярную пьесу каталонского драматурга Жорди Гальсерана, ранее в России не ставившуюся.

Когда-то Гоголь сетовал, что сюжет практически всех мировых пьес крутится вокруг любви, хотя „электричество чина, денежного капитала” значит часто гораздо больше, чем интерес романический. Поставленная в пятидесяти странах мира пьеса „Метод Грёнхольма” Жорди Гальсерана Ферре обходится без всякой (даже побочной) любовной интрижки и вполне доказывает правоту нашего великого драматурга. Электричество карьеры и зарплаты уводит ее героев довольно далеко от традиционных моральных норм, толкает на поступки, трудно представимые. Заурядное собеседование при выборе кандидата на пост топ-менеджера крупной фирмы превращается в нечто среднее между скачкой с препятствиями, фехтовальным поединком и провокацией в стиле реалити-шоу.

В предпремьерном интервью Явор Гырдев назвал пьесу Гальсерана „режиссероустойчивой”, то есть предоставляющей весьма небольшую территорию для интерпретаций. И добавил, что она требует от постановщика „подавить режиссерское тщеславие и покориться автору”. В постановке Явора Гырдева действительно не найти и следов „режиссерского тщеславия”, когда, отодвигая локтем исполнителей и автора, постановщик демонстрирует свою фантазию и крутизну, но вот уровень его работы впечатляет. Явору Гырдеву, его постоянной команде — сценографу Никола Тороманову и композитору Калину Николову удалось создать столь редкий на русской сцене „хорошо сделанный спектакль по хорошо сделанной пьесе”.

Никола Тороманов выстроил на сцене солидный конференц-зал с серыми стенами, раздвижными стеклянными дверями и впечатляющей инсталляцией под потолком — репликой знаменитой акулы в формалине Дэмиена Херста. Хищник с оскаленной пастью повернут боком к зрительному залу, и время от времени герои посматривают вверх на „самую дорогую в мире” акулу, то ли беря с нее пример, то ли подбадривая себя мыслью, что если уж быть офисным хищником, то хоть особо крупных размеров.

В пьесе занято четверо исполнителей. Здесь нет „вторых” ролей, все главные, у каждого есть своя сцена-кульминация, каждый проходит свой путь. Сергей Чонишвиши (Фэрран), Игорь Гордин (Энрик), Виктория Толстоганова (Мэрсэ), Максим Линников (Карлес) играют на „крупном плане”, когда видны и дрожание губ, и слезы, наворачивающиеся на глаза, и побелевшие скулы, и любое „чересчур” может перекосить сюжет. За три месяца работы Явору Гырдеву удалось собранных с разных театров актеров спаять в единую команду, где каждый слушает и слышит друг друга, и все существуют на одной волне, как в хорошем джазовом оркестре. Реплики то швыряются, как дротики, то втыкаются тесаками. Предельно разные эмоциональные состояния — агрессии, подавленности, истерики — играются точно по Гальсерану на той грани достоверности и игры, когда невозможно определить, клюквенная льется кровь или настоящая.

Первым среди равных — камертоном спектакля и его мотором — стал Фэрран — Сергей Чонишвили. Вышедший на сцену после почти двухлетнего перерыва, Сергей Чонишвили показал тот класс игры, который всегда был присущ только первым звездам „Ленкома”: умение в минуты выплеска дать почти шоковый эмоциональный удар, не теряя общую линию движения своего героя.

Актер явно укрупнил своего Фэррана, наделив его редким сочетанием интеллекта и витальной силы: с первых минут своего появления и до финального ухода герой Чонишвили кажется человеческим воплощением той самой тигровой акулы, которую недаром называют самым умным хищником морей. Как мгновенно чувствует этот Фэрран малейшую слабость собеседника, немедленно кидается в атаку, умело поражая самые слабые места противника. Как мастерски владеет интонацией: как хлыстом, но и как бритвой. Как умеет перехватить инициативу, как мгновенно меняет тактику поведения: от провоцирующего грубого натиска до вкрадчивости, от агрессии до крокодиловых слез. И постепенно растет все большее недоумение: столько таланта, яркости, мастерства, иронии, ума растрачиваются для чего? Неужели только для карьерного роста и ради увеличения зарплаты?

Предфинальная истерика Фэррана сыграна на том эмоциональном накале, который плавит любое недоверие. А тихий финальный разговор Фэррана по телефону с другом вдруг кольнет совсем незапланированными болью и жалостью к крупному человеку, потерпевшему поражение не в борьбе за кресло, а в борьбе за собственную душу. Открывшая Москве новые имена режиссера и драматурга постановка в Театре наций заставляет задуматься о скудости столичного ландшафта, в котором качественный спектакль стал такой же редкостью, как тигровая акула.