Последний эксперимент фестиваля — шоу „Мистерион” — оказался едва ли не самым спорным. Из партера, куда предусмотрительно не стали сажать зрителей, а посадили оркестр, всплыл на сцену огромный белый крест. На него стали взбираться певицы, вылезающие из картонных коробок. Певицы пели о том, что настали последние дни, о том, что пепел летает над землей и все погибнут. Появившиеся портреты Гитлера, Ленина и Сталина призваны были усилить дрожь в коленях. Музыка при этом была полной противоположностью — тихая и медитативная.
Танцевальной части „Территории” больше всего подходил фестивальный девиз „Тело в городе”. Кроме премьеры балета „Вываливающиеся старухи”, созданного Алексеем Ратманским, зрители увидели моноспектакли Каролин Карлсон и Теро Сааринена, а также французские и бельгийские гастроли. В каждом опусе публике предлагали
Хореограф и танцовщик Теро Сааринен мазал тело красками в балете „Человек в комнате”, посвященном знаменитому
Драматический театр на „Территории” представлял спектакль Ромео Кастеллуччи. Говорят, что организаторы размышляли о последней постановке Арианы Мнушкиной, но не хватило денег, что весьма жаль. Потому что считать Кастеллуччи одним из „главных” представителей современного драматического театра — не совсем корректно. Провокатор и радикал, он создает нечто среднее между спектаклем и инсталляцией. И его постановки с равным успехом могут быть вписаны и в театральные залы, и в галереи соцарта. Не случайно Кастеллуччи был куратором театральной программы прошлой Венецианской биеннале.
Как обычно у Кастеллуччи, представление состоит из набора чередующихся живых картин, связи между которыми предстоит выстраивать зрителям. В белом замкнутом пространстве, похожем на больничную палату, чернокожая уборщица моет пол. Моет долго, тщательно. Когда пол отмыт, занавес закрывается. Следующая картина: на свежевымытом полу сидит младенец с соской и разглядывает щелкающий в глубине сцены автомат. Младенец падает на спину, начинает плакать — занавес закрывается. В следующей сцене старик в женском купальнике и в домашних тапочках долго одевается, натягивая на купальник длинные ритуальные одежды молящегося. А поверх них натягивает милицейскую форму с нашивкой „МВД” на рукаве. В каждой стране, где играется спектакль, закупается соответствующая местная полицейская униформа.
В следующей сцене действуют трое милиционеров. Один раздевается до трусов, ложится на пол в специально налитую кровавую лужу. А двое его избивают дубинками под грохот динамиков:
Все кошмары главного европейского радикала до умиления напоминают детские ужастики. В
Выходя из зрительного зала, группа привезенных в Москву специально на фестиваль „Территория” студентов из провинции обменивалась впечатлениями: „Это круто”. — „Это глупо!” Собственно говоря, одна из важнейших задач фестиваля — как раз научить подрастающее поколение различать искусство и его имитацию, даже искусную.
Впрочем, эксперимент на то и эксперимент, чтобы о нем спорить. При любом исходе он дает более полную картину современного искусства. Хуже, когда спорить не о чем, а зрителю предлагают сплошь слащавые постановки и красочные шоу. Нынешняя „Территория” — это явно попытка прорыва. Правда, направление этого прорыва пока непонятно.
Майя Крылова, Ольга Егошина