Иудушку Головлева поминали после каждой успешной работы Евгения Миронова. „Он обязательно это сыграет. Это его роль”, — говорили пожилые билетерши, модные критикесы и сам Олег Павлович Табаков. Представить этого светлого отрока в образе набожного лицемера, ловца человеческих душ, да еще имея перед глазами свежее воспоминание о потрясающем Смоктуновском в том же МХАТе в той же роли, — было так же невозможно, как представить себе Смоктуновского в роли Бумбараша. Но когда проматываешь пленку — биографию назад, к первым сценическим победам Миронова, то с удивлением находишь довольно внятные посылы в сторону мрачного персонажа
Роль, с которой начинал
Эта волшебная страсть к ученичеству, к восхождению постепенному — ступенька за ступенькой, помогла Миронову выстроить свою звездную судьбу очень правильно и честно — без надрывных самоутверждений, без ультиматумов и эпатажных провокаций, свойственных многим артистам. Первое время он позволял товарищам поэксплуатировать свою внешнюю милоту и органику, чем завоевал сердца зрительниц „подвала” на Чаплыгина — на его смешливого и несчастного врунишку Колю („Звездный час по местному времени”, реж. Машков), на его отважного веселого солдата Бумбараша („Бумбараш”, реж. Машков) Москва валила многие годы. Но главный удар по фанаткам, не прощающим измен, был нанесен в спектаклях Валерия Фокина — „Карамазовы и Ад”, „Еще
Эту тему актер пытался продолжить в Оресте и в Гамлете — международных проектах мировой знаменитости Петера Штайна. И затем в еще более рискованном эксперименте — „Вишневом саде” Някрошюса, где Миронов сыграл Лопахина. В этих спектаклях, до краев наполненных режиссерскими метафорами и обобщениями, актерские индивидуальности смешались в одной общей кастрюле, чтобы превратиться в некую стертую массу непонятного происхождения и цвета. А проще говоря — в строительный материал, которым привыкли пользоваться „режиссеры-зодчие”, раздающие направо и налево команды „Майна” и „Вира”. Эти спектакли, как и их авторы, конечно, вошли в историю мирового театра, но мало что добавили к актерской палитре Миронова. Хотя Он сильно развил свою природную музыкальность, приобрел немало физкультурных навыков, научился играть на саксофоне и петь „а капелла”. А еще умело использовал подаренное ему Фокиным мастерство паузы, мастерство крупного плана.
Итак, к роли Порфирия Головлева Миронов пришел в качестве драматического артиста № 1, артиста, который может все.