Театр наций показал спектакль «Гамлет. Коллаж» в постановке выдающегося канадского режиссера Робера Лепажа. Все роли шекспировской трагедии играет один Евгений Миронов. И это далеко не единственный подвиг артиста

Летом, выходя из цирка на Цветном, где театр Робера Лепажа Ex Machina гастролировал в рамках Чеховского феста со спектаклем «Карты 1: Пики», я подслушал горестный спич одного, казалось бы, молодого и активного московского режиссера: «У нас такое просто невозможно. Технически невозможно!» Я даже рассердился: какого черта, если ты позиционируешь себя таким молодым и активным, заочно расписываться в бессилии? Евгений Миронов, очевидно, слова «невозможно» не признает — ни как актер, ни как худрук: рискнул, пригласил на постановку в свой театр уникального художника, у которого театральная магия всегда подкреплена хитрой машинерией. И ничего, сработало, видимая зрителю только на поклонах команда из без малого двух десятков человек справилась на отлично, и в московском репертуаре теперь есть постановка, выглядящая на общем российском фоне чистой научной фантастикой.

Лепаж, у которого лирика невозможна без физики, — бог нерусского инженерного театра; этот «Гамлет» разыгрывается в препарированном, то бишь лишенном трех граней — чтобы было видно содержимое — кубе. Гигантская геометрическая фигура кажется живой: беспрестанно вращается, а свет и видео превращают ее стены в десятки действующих мест — от коридоров Эльсинора до озерной бездны, в которую, будто в открытый космос, соскальзывает тело Офелии. В прологе же куб — обитая поглощающим шум войлоком «комната с белым потолком», изолятор психиатрической клиники, куда заточен первый герой спектакля, Актер, видимо, слишком близко принявший слова Шекспира о мире-театре. Глядя на спастический балет связанного смирительной рубашкой Миронова, невозможно не вспомнить его легендарную «клиническую» роль у Валерия Фокина — в спектакле «Еще Ван Гог»; если это и совпадение, то гениальное, но, допускаю, что Лепаж мог познакомиться с творческой биографией Миронова (и тут же замечу, как осмысленно и иронично использует он цитаты из многопудового «Гамлета» Григория Козинцева — так же органично и остроумно, как цитаты из фильма «Время шутов», националистического выпада своего соотечественника, квебекца Пьера Фалардо).

Сбросив оковы душевнобольного, актер-шизофреник и впрямь становится Гамлетом — самое время напомнить, что дюжину персонажей лепажевской постановки играет Евгений Миронов. Один за всех, единственный и неповторимый рассказчик величайшей из когда-либо созданных историй демонстрирует мастерство перевоплощения — и в этом, в общем-то, нет удивительного: артистов уровня Миронова в мире единицы, он может многое, очень многое, и мы это знаем. Впрочем, вру, знаем — да не знаем, потому что отдельные эпизоды этого «Гамлета» вызывают оторопь, будь хоть сто раз готов к проявлениям актерского дара Миронова: да кому, как не ему, легким бесом перепрыгивать из личины молодцеватого Лаэрта в печальный образ Офелии, и да, понятно, что без помощи упомянутого в программке ассистента дело не обходится, но в прыжке этом уже не только актерское мастерство, но квалификация иллюзиониста дэвидкопперфильдовского уровня: он же вправду раздваивается!

А еще работает на зависть цирковым артистам — не фокусникам и коверным, но акробатам. Лепаж в принципе не чужд цирку, имеет вкус и к иллюзионизму, и к клоунаде, сотрудничал с цирком «Дю Солей». И его «Гамлет» подвергает артиста почти сопоставимым с «солнечными» физическим перегрузкам. Время в этом не самом длинном спектакле — два пятнадцать без антракта — для исполнителя рассчитывается как трудодни на «северах»: час за два, а то и больше. Когда-то Лепаж привозил в Москву свой моноспектакль «Обратная сторона Луны» — бытовую, семейную драму, приобретавшую метафизическое измерение благодаря идеям Циолковского, так зацепившим одного из героев, неприспособленного к земной юдоли чудака, мучимого гравитацией. В «Гамлете» силу и выносливость астронавта, находящегося в состоянии невесомости, показывает Миронов. Получается такой цирк, что способен внятно изложить Шекспира.

Но главное достижение Миронова — в способности стать Робером Лепажем, усмирив и изменив собственную природную стихию. Я не о том, что спектакль «Эльсинор», где всех персонажей «Гамлета» играет один человек, Лепаж много лет назад придумал для себя. Я о профессиональном и человеческом подвиге по укрощению своего темперамента и мироощущения. Миронов — актер-фанатик бурлескного склада, «Фигаро здесь, Фигаро там», вечный двигатель, работающий на солярной энергии. Отдельная драматическая линия, завораживающая не меньше визуальных чудес, — то, как Миронов, артист и человек, движется на «темную сторону», принимая (не без видимого сопротивления) правила Лепажа — художника-интроверта, при всей приязни к иллюзионизму, клоунаде и прочим цирковым радостям, склонного к медитации и меланхолии, проектора печальных лунных снов. И из всего множества мотивов «Гамлета», мерцающих в гранях этой постановки, доминирующим становится одиночество — не только мятежного датского принца, но всех трагических и комических персонажей знаменитой истории. И рассуждать, быть или не быть, Миронову придется, опасно примостившись на поднимающемся вверх ребре куба, когда все погрузится в темноту, лишь задник сцены вдруг загорится сотнями огней, став подобием звездного неба: решают такие вопросы лишь наедине с космосом.