– Филипп, будет ли спектакль как-то изменен в связи с отказом Майенбурга?

– Было бы здорово, если бы он приехал, мы его очень ждали. Но в любом случае в спектакле мы менять ничего не планируем. Если хотите, приходите на обсуждение, сделаем постановку поострее, покричим друг на друга! Понимаете, в чем дело: Майенбург очень мягко отказался, он не вывесил балаклаву на аватарке. А если бы и вывесил, ну и что? Он написал в письме, что он не конфронтационный человек, не революционер и очень хотел приехать на спектакль. Но ситуация, в которой он оказался, вынудила бы его совершать какие-то активистские шаги. Ему-то, в принципе, ничто бы не мешало. Но он попросту не хочет. Есть еще мнение и у не политических активистов, вот в чем дело. Кстати, ни для кого не станет открытием, если я сейчас скажу, что в искусстве много гомосексуалистов…

– Западная пресса призывает бойкотировать сочинскую Олимпиаду из-за закона о гомосексуалистах, по той же причине Майенбург отказался приезжать к нам. Почему реагируют только на Западе?

– Я вам объясню, почему изнутри реакция не идет. Конечно, что-то здесь происходит, но у нас это все очень смешно организовано. Вот представьте, если я сейчас откажусь ставить спектакль в Театре наций, от этого же никому хорошо не будет! Ни мне, ни театру. А спектакль как раз про фашизм на бытовом уровне. Понимаете, есть люди менее конфронтационные. У меня, например, абсолютно радикальные либеральные взгляды, при этом я не жажду крови. Ты просто смотришь пропагандистским взглядом на всю историю и видишь подобные ситуации всюду. Но это не отменяет ощущения несправедливости конкретного момента.

– Не боитесь, что это будет набирать обороты, и люди будут и дальше отказываться работать в России?

– Да пусть набирает, Господи, это же прекрасно! Есть естественное течение процессов, и оно меня вдохновляет. Я вижу в этом некоторое эволюционное движение. Очень хорошо.