В Театре Наций болгарин Явор Гырдев, чей фильм „Дзифт” стал сенсацией ММКФ-2008, поставил пьесу неизвестного у нас Жорди Гальсерана „Метод Гренхольма”. Спектакль, главную роль в котором сыграл Сергей Чонишвили, можно считать образцово-показательным симбиозом новой драмы и умной режиссуры.

Начнем с сюжета, ибо, так же как в кино, в спектакле, поставленном по новой пьесе, сюжет — главное. Правда, „Метод Гренхольма” был написан Гальсераном не вчера, а в 2003 году, поставлен десятки раз в разных странах мира и переведен на многие языки. Но русский зритель популярного испанского автора и его пьесу открыл для себя впервые (скажем Явору Гырдеву спасибо уже за это).

Итак, сюжет. В некую транснациональную корпорацию приходит претендент на высокооплачиваемую должность. Он прошел уже все этапы отбора, остался последний. Пока он ждет-пождет представителя компании, в офис один за другим входят еще три претендента. Оказывается, между ними должно состояться соревнование, причем проводить его будет некая безличная сила, опускающая в выдвижной ящичек конверты с заданиями. Дальше начинаются жестокие игры, в ходе которых соискатели должны не просто переиграть друг друга, но психологически уничтожить соперника.

Раз от раза турниры становятся все более абсурдными и безжалостными. Они требуют от каждого из участников окончательно лишиться чувства собственного достоинства, забыть о сострадании, подвергнуть себя и других душевному эксгибиционизму. Наконец трое из четырех претендентов отпадают. Остается последний, проявивший максимум воли к чиновничьей власти и минимум жалости к своим соперникам. В финале выясняется, что соперники были психологами корпорации, экзаменовавшими претендента столь иезуитским способом. А сам он тест все же не прошел, ибо, с точки зрения экзаменаторов, обнаружил за маской цинизма ранимую душу слабака.

Подобных произведений-перевертышей, в которых наше представление о характерах героев и истинных ролях, которые они играют, меняется по ходу сюжета „с точностью до наоборот”, можно вспомнить немало. На ум сразу же приходят Мартин Макдонах с его „Человеком-подушкой”, к слову сказать, тоже поставленным Явором Гырдевым. Или роман Амели Нотомб „Косметика врага” (см. спектакль Театра Пушкина с Константином Райкиным и Романом Козаком). Гальсеран не уступает этим признанным мэтрам интеллектуальных шарад: его пьесу смотришь как увлекательный детектив, в котором надо сообразить, не кто тут преступник, а скорее, кто тут следователь. К тому же он умело сопрягает детективный накал с актуальным ныне обличением корпоративной этики, подмявшей под себя все привычные гуманистические ценности.

В постановках пьес такого рода режиссеру важно не самовыражаться, а правильно распределить роли и не портить игру автору и артистам. С этими задачами Явор Гырдев справляется на „отлично”. Актерский квартет (Виктория Толстоганова, Сергей Чонишвили, Игорь Гордин и совсем молодой Максим Линников) в его спектакле чрезвычайно хорош. Причем Чонишвили и Гордин существуют в совершенно разных театральных регистрах. Первый достигает подлинных актерских высот в финале, когда снимает маску циника и обнаруживает истинное свое лицо — мягкотелого, закомплексованного неудачника (в этот момент игру Чонишвили можно назвать подлинным образцом театра переживания). Гордин, напротив, солирует всю первую часть спектакля, и его манеру игры скорее можно отнести к театру представления. Эстрадный пережим, с которым он ведет свою роль, задним числом обретает оправдание и смысл. Гордин ведь не просто представляет на сцене смешного недотепу, он - причем весьма тонко и умно — играет манипулятора, играющего недотепу.

Вроде бы „умерев” в артистах, болгарский режиссер умудряется при этом нагрузить пьесу теми смыслами, какие, вероятно, не рассмотрел в ней и сам автор. Недаром в просторном офисном боксе, где разворачивается действие „Метода Гренхольма”, висит знаменитый арт-объект Дэмиена Херста — огромная тигровая акула в аквариуме с формалином. Эта деталь — ключ к концепции. В сущности Явор Гырдев, к слову говоря, выпускник философского факультета Софийского университета, поставил спектакль не о жестокой корпоративной этике транснациональных корпораций, но о всем современном мире. Эдаком тотальном гипермаркете, где любая вещь — в том числе наши чувства и привязанности — превращена в товар. Где, как в сказке Андерсена „Соловей”, все наносное всегда предпочтут всему подлинному. И где цена (законсервированный Херстом труп акулы — одно их самых дорогих произведений современного искусства) все реже соответствует истинной ценности чего бы то ни было.